Держава том 4

Кормилицын Валерий Аркадьевич

– По прозвищу «Петрушка», – шепнул Буданову Аким.

–… будет производить очередную разбивку новобранцев. Для приёмки новобранцев от полка нарядить и выслать к указанному часу в манеж по два унтер-офицера и фельдфебелей от 1-й и 2-й рот. Для наблюдения за приёмкой и для отвода новобранцев в казарму назначаются штабс-капитаны Рубанов и Буданов». – Утром на подпись, – исподлобья глянул на адьютанта полка, продолжив лекцию: – Комплектование армии – одна из главнейших задач военного министерства. Согласно статистическим данным, во время русско-японской войны в Маньчжурской армии выбыло тридцать процентов офицерского

состава и двадцать процентов нижних чинов. Убыль восполняется тем, нравится это кому-то или нет, что с 1911 года во всех военных училищах, за исключением Пажеского корпуса, отменены сословные ограничения при приёме…

– Такого даже в Англии нет, – поразился Ряснянский. – Полезут к нам в друзья тороватые купчишки и прочие разночинцы, – недовольно уставился на портрет генерал-майора Моллера и вздрогнул, потому как ему показалось, что Фёдор Фёдорович одобрительно кивнув, поддержал его.

– Та-а-к… Адьютанту полка внести в завтрашний приказ параграф: «Общее руководство по разбивке новобранцев от лейб-гвардии Павловского полка осуществляет полковник Ряснянский». Язык, Евгений Феликсович, может ни только до Киева довести или Михайловского манежа, но и до отставки, – насупился генерал. – К тому же право на пенсию вы уже выслужили сполна, отдав армии четверть века своей жизни. После училища каждый офицер обязан прослужить не менее пяти лет. Не важно, дворянин он или, как выразился господин полковник – купчишка. Вот и всё, что я хотел довести до вашего сведения, господа.

К 5 часам вечера полковник, два штабс-капитана, фельдфебели и унтер-офицеры первых двух рот лейб-гвардии Павловского полка стояли у ворот манежа.

– Пал Палыч, сколько на твоих призовых? – поинтересовался полковник.

– Ровно семнадцать часов, ваше высокоблагородие.

– Пройдёмте в манеж, – распорядился Ряснянский. – Музыканты прибыли? – вновь обратился к фельдфебелю.

– Никак нет, ваше высокоблагородие, – опередил с ответом товарища Василий Егорович. – В семь вечера к задним воротам манежа подойдут.

– Такова диспозиция Свиты Его величества генерал-майора Константина Герасимовича Некрасова, – отрапортовал Буданов и улыбнулся.

Во всю длину ярко освещённого манежа с ноги на ногу переминались около тысячи пёстро одетых парней в армяках, зипунах, треухах, кепках, а один, в первом ряду, выделялся жёлтым пальто и цилиндром.

– Явно приказчик из галантерейной лавки, – определил его статус Рубанов.

– А мне кажется – купеческий сынок, – оглядел новобранца Буданов.

– Пал Палыч, ступайте с Ивановым, пока высокого начальства нет, опросите новобранцев, выбирая мастеровых: кузнецов, слесарей, столяров, особенно поваров, портных и сапожников. В хозяйстве пригодятся и музыканты. А этих, как их, приказчиков и купчиков не берите.

– Знамо дело, Евгений Феликсович, не впервой, – подтянул белый ремень на шинели Иванов.

– Это что за самовар на голове? – оскорбил павловский головной убор владелец блестящего чёрного цилиндра. – И сверху – ёрш для чистки, – продолжил делать свои «гнилые», на взгляд павловцев, умозаключения новобранец.

– Мы мужчины ёжики, за голенищем держим ножики, – пропел его товарищ, приплясывая и топая в ритм ногами в лаковых сапогах.

– Левонтий, – обратился к старшему унтер-офицеру Сидорову Пал Палыч. – Этих артельщиков горбатых,

хотя и нужны они нам – как игуменье шпоры, возьмём в полк, – прошли дальше вдоль ряда.

– Да-а, разбивка – дело нелёгкое, сделал вывод Ряснянский. – В старину император Александр Второй любил производить её лично. Позднее великий князь Владимир Александрович с наслаждением занимался распределением новобранцев по гвардейским полкам. Аким Максимович, ты первый раз на подобном мероприятии? – и, не слушая ответ, добавил: – Полюбуешься на старинные традиции. Вон и корпусной прибыл, – услышали: «Смирно!» и вытянулись во фрунт.

Махнув рукой, что означало – отставить, Данилов с помощью вестового снял шинель и направился к группе офицеров.

Фельдфебели и унтера от гвардейских полков сновали между рядами и учили рекрутов, как полагается приветствовать начальство.

Приехавший с командиром корпуса один из генералов, встал перед пёстрой шеренгой и во всю глотку крикнул:

– Смирно! Слушай меня! Сейчас командир корпуса с вами поздоровается. Ответите: «Здравия желаем, ваше высокопревосходительство».

Вперёд важно выступил генерал-адъютант Данилов.

– Здорово, молодцы! Будущие царские гвардейцы!

И обомлел, слушая: «Здрасте!» «Добренького здоровъечка».

А новобранец в жёлтом пальто снял цилиндр и вежливо поклонился.

Лишь владелец ножичка за голенищем пьяно, но с воодушевлением проорал:

– Здравия желаю вашему степенству!.. И многих лет жизни, – чуть подумав, добавил он.

– Провал полнейший, – констатировал прискорбный факт Рубанов.

Данилов, придя в себя, взял у вестового заранее заготовленный мел и начал священнодействовать, медленно шествуя вдоль первой шеренги.

За ним семенил адъютант штаба войск гвардии с целой кипой списков, а рядом шёл верзила-унтер в форме Преображенского полка.

Ряснянский с ротными командирами, сбросив шинели, поспешили к группе офицеров, пристроившихся за штабным адьютантом.

За унтером-преображенцем шествовала толпа фельдфебелей и унтеров из других гвардейских полков.

Подойдя к новобранцу и внимательно окинув его генеральским взором, Данилов поставил у того на груди метку «1».

К удивлению Акима и тем более новобранца, великан-преображенец не просто прокричал, а протрубил своей лужёной глоткой: «Преображенский», -и, встряхнув за плечи такого же здоровяка, как сам, что есть мочи швырнул растерянного гиганта в группу приёмщиков.

Там его, стараясь делать серьёзный вид, подхватили и проводили к стене, где стояли другие преображенские приёмщики.

– Согласно традиции, обязательно следует швырнуть рекрута. И чем сильнее, тем лучше, – просветил Рубанова полковник. – Новобранец сразу теряет спесь и понимает, что по «его» тут делать не станут, ибо он теперь – нуль, под который вскоре его и подстригут.

– Семёновский! – услышали бычий рёв, и ещё один рекрут полетел в руки унтеров-приёмщиков.

– Ваше высокоблагородие, – по-уставному обратился к Ряснянскому Пал Палыч. – Нам бы вон ту парочку гусаков заполучить, – указал, кого именно. – Повар и музыкант-барабанщик, – принял грех вранья на душу, плотоядно поглядывая на парней: «В случае чего завсегда можно отвертеться, оправдавшись, что повар оказался «вторым супником-коклеточником» из третьеразрядной харчевни, в которой питались ломовые извозчики».