Держава (том второй)
Шрифт:
— Вольно, вольно, господа, — бросил на стол папаху полковник.
«Видимо, Ковалёв над причёской потрудился», — с трудом сдержал улыбку Аким, глядя на коротко стриженого командира и автоматически щёлкая каблуками:
— Подпоручик Рубанов, — представился он.
— Подпоручик Зерендорф, — отрапортовал его товарищ.
— Павловское училище сразу видно, — добродушно улыбнулся из–под ухоженных усов Николай Александрович. — Потом познакомимся поближе, а сейчас поручик Ковалёв устроит вас и покажет позицию, — мановением руки отпустил офицеров.
Позицию, что
«Мало взяли», — вновь пришёл к выводу Аким, глядя, как катастрофически быстро убывает напиток.
— Лайминг учился в Ревельской классической гимназии, — делился знаниями о командире полка Ковалёв. — Хотя и гимназистом был, как Рубанов, а в люди выбился…В 1864 году вступил в службу юнкером в пехотный полк. В начале 80-х участвовал в Ахалтекинской операции генерала Скобелева и за штурм Геок—Тепе награждён орденом Станислава 2-й степени с мечами. 1-го октября 1900 года произведён в полковники… Это сколько же ему лет было, — зашевелил губами, что–то подсчитывая. — 53 года получается.
— Поздновато, — выразил своё мнение Аким. — Желательно в 33 полканом стать. А в 53 — генералом от инфантерии.
— Помечтать не вредно, — высказал свою точку зрения «цирюльник» Ковалёв. — Два года командует нашим славным полком. За командира, господа, — поднял стакан с вином.
На следующий день оглядели позиции и поразились бесшабашности начальства.
— Полковник Кареев за такие окопы отправил бы выгребную яму охранять.
— Ну да, — подтвердил адъютант полка. — И заставил бы стоять не рядом, а в самом её центре. Чтоб только голова виднелась.
— Вот это была бы маскировка, а это что? — ужаснулся Зерендорф, разглядывая неглубокие окопы, вырытые вдоль подошвы горы.
— Это даже не окопы, — присвистнул Аким, — а просто брустверы из нарезанного дёрна. Да ещё веток натыкали, обозначив их. А то солдаты подумают, что это канавки для стока воды.
— Ветки, по мнению начальника штаба обороны по реке Ялу, подполковника Линда — маскировка, — вздохнул Ковалёв.
— Ишь ты. А я думал оружие против комаров во время отправления естественных надобностей, — стал философствовать Зерендорф.
— Ну да. Чтоб за нефритовый стержень, подлец, не укусил, — хохотнул Рубанов.
Совершенно не разбирающийся в стержнях Ковалёв, продолжил:
— Он при мне, на замечание Лайминга, заявил: «Господин полковник, зачем укреплять береговые позиции? Неужели думаете, что японцы рискнут со своей равнины левобережья напасть на наш гористый правый берег? Не стоит напрасно изнурять людей».
— От безделья они изнурённые, — вспомнил ленивого пехотинца Аким. — Лучше бы окопы копали, чем у костров целыми днями трепаться да ноги греть.
— Вы суровый командир, месье, — хмыкнул Ковалёв. — Что–то в училище этого не замечал.
И тут неожиданно ливанул дождь.
— Господа, предлагаю допить в палатке вино, — смешными скачками помчался к месту дислокации Зерендорф.
Приятели, осознав разумность предложения,
____________________________________________
В этот день, 6 апреля, на французском пароходе «Кримэ», в Одессу прибыла третья и последняя группа моряков «Варяга» во главе с капитаном Рудневым.
Иерархия была полностью нарушена. Офицеры перемешались с матросами и махали фуражками встречающим их горожанам.
— Ура-а, — на одной басовитой ноте хором гудели кочегарные квартирмейстеры Жигарев с Журавлёвым.
Бондаренко, держа на руках лающего от этого неуставного светопреставления Кирюшку, мимолётно подумал: «Что–то здря я от всех 120 порций водовки отказался. Можно было бы десяток.., нет, штук 30 порцаек оставить».
Руднев, стоя на командирском мостике рядом с французским капитаном, скрывая набежавшие слёзы, шептал:
— Спасибо ребята… Ничего… Походим ещё под Андреевским флагом.
В тот же день на пароходе «Святой Николай» моряки отправились в Севастополь, а оттуда 10 апреля, литерным поездом Курской железной дороги — в Москву.
14 апреля Натали с Зинаидой Александровной и её супругом, на площади у Курского вокзала, вместе с огромной толпой москвичей встречали поезд с героями–моряками.
На платформе оркестры Ростовского и Астраханского полков играли бравурные марши.
— Эх, жалко Константин Александрович приболел и не видит восторга людей от встречи варяжцев, — держа дам под руки, посетовал Кусков. — Смотрите, смотрите, идут… Ур–р–а! — вместе со всеми встречающими закричал он. — Сейчас городской голова поднесёт Рудневу лавровый венок с надписью на ленте с триколором «Ура храброму и славному герою–командиру «Варяга». Всем офицерам подарят лавровые венки без надписи, а матросам — букеты цветов.
— Откуда вы знакомы с ритуалом встречи, сударь? — поинтересовалась супруга.
— Да с Владимиром Фёдоровичем Джунковским случайно пересёкся вчера и побеседовал. Эх, девоньки… Ежели бы не моя к вам любовь, я мог бы вместе с героями Чемульпо направиться в Спасские казармы и хорошо там погулять… Во–во–во, смотрите, — видя, что Зинаида Александровна нахмурилась и строго воззрилась на него, отвлёк её от своей персоны подполковник. — Городской голова вручает офицерам золотые жетоны, а судовому священнику отцу Михаилу — золотой шейный образок. — Ну я же с тобой остался, — чмокнул жену в нос, — а не с героями Чемульпо водку готовлюсь пить.
— А Рубановы не пишут, — отвлеклась от встречи Натали. — Как они там? Скоро курсы сестёр милосердия закончу и тоже в действующую армию поеду, — подняла руку и замахала морякам.
Через два дня, отдохнув и опохмелившись, — моряки прибыли в Петербург.
Ровно в 10 часов, специальный поезд подошёл к платформе, которую до отказа заполнили родственники, представители администрации, дворянства, земств и военных.
Максим Акимович Рубанов, как дежуривший в этот день генерал–адъютант, находился в первых рядах встречающих, среди высших морских, военных и гражданских чинов.