Держи крепче
Шрифт:
— Но кажется… Казума её разлюбил? Он говорил о ней так холодно, будто всё давно в прошлом. А ведь в классе ещё есть Харука… может, он действительно любит Харуку? Или пытается полюбить?
Мияко нахмурилась ещё сильнее, взгляд упал на игрушку, всё ещё лежащую на полу.
— Хотя и к Харуке он как-то странно относится. То заботливый, то отстранённый, словно боится подпустить слишком близко. Это так хиккимори любят, что ли? Чёрт, я совсем запуталась!
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет
— Чёртов Ямагути-кун, — пробормотала она.
Резко потянув одеяло, она с головой укуталась в него, пытаясь спрятаться от собственных мыслей.
— Зачем он так всё усложняет? Или это я сама всё запутываю?
Мияко прикрыла глаза и, несмотря на бурю в голове, почувствовала, как тело поддаётся усталости. Тепло одеяла постепенно успокаивало её.
Ладно, завтра разберусь…
И с этой мыслью, наконец, провалилась в сон, но её лицо всё ещё оставалось слегка нахмуренным, даже во сне она продолжала спорить сама с собой…
В просторной комнате, оформленной в классическом японском стиле с элементами современного шика, царила умиротворяющая тишина. Мягкий свет ламп отражался в экране телевизора, где шёл какой-то сериал, служивший лишь фоном для размышлений.
Акане сидела перед большим зеркалом в резной раме, пока молодая служанка с безупречно уложенными волосами медленно расчёсывала её длинные чёрные пряди.
— Казума такой глупый, — произнесла Акане с лёгкой усмешкой, наблюдая за своим отражением. — Я убрала его главного соперника. Сделала так, чтобы Харука осталась одна. Всё было идеально спланировано. — Она прищурилась. — А он вместо того, чтобы наконец начать встречаться с ней, проводит вечера в кофейнях с этой розоволосой…
— Мияко-сан, — тихо уточнила служанка, опуская глаза.
— Да, с ней, — продолжила Акане, её пальцы рассеянно коснулись безупречного лака на ногтях. — Просто выводит из себя. Какой смысл было так стараться, если он даже не делает свой ход?
Служанка на мгновение остановилась, чтобы завязать концы её волос шёлковой лентой, и произнесла едва слышно:
— Он должен быть благодарен вам, госпожа, за то, что вы терпите такого человека, как Кенджи.
На лице Акане появилась хищная улыбка:
— В этом ты права, — протянула она, выпрямляясь и внимательно разглядывая своё отражение. — Кенджи, конечно, удобен и прост, как деревянный башмак. В этом и заключается его ценность как фигуры на доске.
Служанка склонила голову, пряча невольную улыбку.
Акане медленно сняла ленту с волос и задумчиво повертела её в пальцах:
— Но меня всё же беспокоит, — продолжила она, и голос стал тише, почти мечтательным. — Почему Казума не делает свой ход? Может быть… — она сделала паузу, — Харука ему на самом деле не так дорога, как все считают?
Она встала и неспешно подошла к широкому окну, за которым
— Тогда в кого же он влюблён? — прошептала она.
Служанка склонилась в изящном поклоне, не поднимая глаз:
— Желаете, чтобы я выяснила это, госпожа?
Акане обернулась через плечо, её улыбка была спокойной, но в глазах горел холодный огонь:
— Нет, — сказала она, приближаясь и аккуратно поправляя воротник кимоно служанки. — Это я узнаю сама. — и сделала паузу. — Ведь если он не любит Харуку… тогда для кого он играет эту роль?
Глава 7
Я стоял у плиты, напевая под нос опенинг из «Токийского гуля». Слегка фальшивя, конечно, ну и что. Выключив конфорку, довольно оглядел своё кулинарное творение и начал раскладывать блинчики по тарелкам.
— Казума, ты что тут делаешь? — раздался сонный голос, и в дверях показалась Юкино.
Выглядела непривычно растрёпанной: пепельные волосы собраны в неаккуратный хвост, халат завязан как попало. Для такой перфекционистки это явно был особый «утренний режим».
— И так рано встал? — добавила она, опираясь на дверной косяк и пытаясь спрятать зевок.
Я обернулся, схватил тарелку с блинами и торжественно водрузил её на стол перед ней:
— Я всегда плачу свои долги, сестрёнка, — произнёс я с усмешкой.
Взял чайник и налил ей чашку свеже заваренного чая, пододвинув поближе:
— Твои тосты вчера были великолепны, так что решил отблагодарить.
И, конечно же, не удержался от фирменного подмигивания.
Юкино села за стол, взгляд был подозрительно-настороженным, словно ожидала подвоха в каждом моём жесте.
— Ты что-то задумал, — заявила она, приподняв бровь.
— Как же ты подозрительна, Юкино, — вздохнул я с наигранной грустью. — Это просто блинчики. Разве я не могу проявить благодарность?
Она хмыкнула, но всё же взяла вилку:
— Хм… пахнет неплохо, — и пробормотала, осторожно пробуя кусочек.
Её лицо чуть смягчилось.
— Спасибо, — тихо произнесла она, не поднимая глаз.
— Видишь? — сказал я, откидываясь на стул и беря свою чашку чая. — Иногда я могу быть идеальным сводным братом.
Юкино подняла на меня взгляд, полный скепсиса:
— Иногда. Но это не отменяет того, что ты кошмарный сосед.
— Ах, Юки-чан, — я отпил чай, не скрывая улыбки. — Вот ради таких цундерских комплиментов я и готовлю.
Она фыркнула, но продолжила есть. Я же вернулся к своему импровизированному концерту, напевая гуля:
— Скажи теперь, скажи мне точно, как всё это понять…
Юкино замерла, посмотрела на меня и демонстративно закатила глаза:
— Пожалуйста, прекрати. Я хочу дожить до конца завтрака с нормальной психикой.