Держи меня крепче
Шрифт:
Но рассказанная ею правда о всеобщем любимце Олли – верный способ смести его в общественную корзину с мусором.
А сестру-то надо спасать…
Ситуация изображалась ему тупиковой, что единственный выход в ней – схватиться за голову и убиться об стену. Но тогда выход будет представлять собой вынос тела ногами вперед. Что совсем не катит.
Его взгляд привлек знакомый темный «Кадиллак Эскалейд», который въехав во двор, осветил его светом своих фар.
– Значит, козел Оливер Твист все-таки удосужился привезти ее домой, – прошипел он колыхающейся тюли. – Ну, давай, сестренка, выходи. Или ты там ночевать останешься? Ну да, салон вместительный, но ты же благоразумная! Систер! Вылезай, кому говорю!
– Ты с кем болтаешь? Сам с собой? – вклинился в его яростный шепот бодрый
– Нет, – отмахнулся Егор от дяди.
– А я вот часто сам с собой веду беседы, – заметил ему Максим, не обращая внимания на недовольный тон племянника.
– Не, Макс, я этим не страдаю.
– И я не страдаю! Я наслаждаюсь! – возвестил он с видом клинического идиота.
Макс присел на диванчик, возложил одну ногу на другую и всем своим видом давал понять, что сейчас был бы крайне счастлив предаться беседе со своим племянничком.
Егор нехотя отлепился от окна и предложил дяде чаю, чтобы и самому немного остыть. Тот согласился, а по ходу того, как племянник заваривал чай, Макс давай свои ценные указания, будто Егор не просто чай заваривал, а устраивал целую чайную церемонию в провинции Китая Фуцзянь, заваривая не обычный индийский байховый черный чай, а Тегуаньинь. Егор старался быстрее расправиться с возложенной на себя им самим же миссией и обрывал свои попытки прорваться к окну, останавливая себя, что там и без него все обойдется.
Дядя, наконец-то, получил свою пузатую чашку, вдохнул аромат, пригубил и сморщился.
– Гадость, зачем ты мне чай сделал? Я же не пью чай!
Опешивший племянник сам чуть чашку из рук не выронил, ведь Макс же только что сам его заваривать учил не кофе, а чай. Свои оправдания он тут же выдал дяде, но тот имел свою точку зрения:
– Ты себе должен был заварить чай, а мне кофе. Неужели так сложно запомнить? Ты хоть раз видел, чтобы я давился этой дрянью?
Егор, отнюдь не считавший сей прелестный напиток дрянью, все же прекрасно помнил о предпочтениях немного избалованного своим положением известного писателя дяди. Но также он прекрасно знал, что он предлагал сделать чай, а никак не кофе. Просто дядя согласился, а сам Егор был занят другими мыслями, чтобы дивиться новым предпочтениям взбалмошного Максима. Так что он не обратил на это должного внимания. Но Максу хватило, чтобы обидеться и перед тем, как покинуть кухню, гордо возвестить, что на этих выходных Егорка на дачу не приглашен.
Не сказать, чтобы последний обиделся или расстроился, но легкий осадок остался.
Но потом его внимание было вновь привлечено «Эскалейдом», призывно светящим дальним светом.
«Они там что, целуются?» мелькнула мысль у шпионящего у окна брата, а в голове сразу возник образ высасывающего из сестренки душу дементора, роль которого была отведена Оливеру Бассу.
Егор тут же вызвонил сестру и постарался вразумить ее на то, чтобы та шла домой.
Покинув машину, она еще и долго вслед своему кретину-кавалеру пялилась, будто страдала, что их свидание было прервано злюкой-братом, что даже вызвало в душе Егора укол совести, но он в одно мгновение взял себя в руки и напомнил себе, что Оливер Басс – та еще скотина, просто Ленке об этом пока неизвестно, а когда будет известно, будет уже поздно. Так что его долг, как правильного брата, защитить наивняшку-сестренку.
В коридоре, когда Егор спешил открыть дверь Лене, он наткнулся на не находящего себе места Стаса, которому было отчего-то очень плохо. Он носился туда-сюда, заламывал руки, закатывал глаза, короче, вел себя, как беспокойный таракан перед кораблекрушением. Причины для подобного поведения вроде как особой не было, если только таким образом Стас не пытался предсказать теракт, предвидящийся в их доме. Терактов никаких не наступало, легче ему не становилось, он не температурил (что отметало версию о подхваченном ОРЗ), тогда общими усилиями Егора и Лены, они выпросили у Максима успокоительных таблеток и накачали им братишку, который после львиной дозы успокоительных вырубился и продрых до вечера следующего дня, а встав, удостоил всю родню нелицеприятных
Но на самом деле, причиной его «болезни» явилась сестра-двойняшка, которая в то время как Лена вела продуктивную беседу в тачке своего мужа, а Егор готовил им козни, в центре города в известном боулинг-клубе «Counter Strike» вливала в себя уже девятый, если не десятый по счету коктейль и изливала душу учтивому бармену с прилизанными черными волосами, покрытыми лаком.
Обычно брат и сестра свои чувства не разделяли, но выпивка всегда служила деятельным катализатором для того, чтобы один почувствовал как хреново другому. Но, учитывая, что Стас ни разу в жизни не напивался и алкоголь вообще не пробовал, то чаще страдать приходилось именно ему. Хотя сестренка тоже не слыла алкоголиком. Ну, может пару раз и доставила неприятностей братику, вот только о своей чудо-способности они и понятия не имели.
На другом конце барной стойки сидели Лиза и Оливер, без конца бросавшие на нее умоляющие взгляды, но девушка в своем выборе была сурова и подсаживаться к себе им не разрешала. Так что эта парочка ждала, когда же стойкого оловянного солдатика Соню срубит очередной коктейль и они смогут увезти ее домой. Или в больничку под капельницу, но это уже как расклад ляжет.
Оливер бесил ее до невозможности, но терять его было «нельзя, или весь план к чертям собачьим рухнет» – это она помнила четко. Но все равно подгадила ему с вечером, когда тот привел ее в шикарнейший в городе ресторан «Сальери».
Интерьер заведения поражал до глубины души даже такого далекого от искусства, практически редкостного лоха в понимании интеллигенции, человека – Соню. Золоченая вывеска с витиеватыми буквами, сложенными в имя известного композитора, зазывно приглашала войти внутрь, и уже заранее предупреждала своей обделкой о диких кусачих ценах и стильном до рвоты бомонде в качестве посетителей. Да и само здание издалека обдавало шиком и лоском начищенных до блеска стекол, сияющих в громадных витражных окнах с изображением в каждом из них одной из вечных опер Антонио Сальери, трагично известного как убийцы Моцарта. Таким образом, на фасаде здания можно было ознакомиться со свойским представлением опер Сальери, таких как «Образованные женщины», «Венецианская ярмарка», «Школа ревнивых» и «Иисус в чистилище», одного из известных в будущности, как ему пророчили все преподаватели наперебой, художников современности, по совместительству хорошим знакомым Оливера и сокурсником с факультета Художественного Изобразительного Искусства, начинающим художником Ксандром (сокращение от Александр) Ветровым. Это Олли посоветовал хозяину заведения, отцу Артема, Сандалу Евгеньевичу Охренчику, этого перспективного парня, расхвалив его, как только мог. В племяннике Сандал Евгеньевич души не чаял, поэтому поверил на слово и был дико рад, что благодаря ему новое в городе заведение еще быстрее обретет клиентуру, восхищая великолепными витражами.
Сам Оливер был здесь впервые, поэтому заведение было для него также ново и интересно, как и для Соньки.
Имея цепкую память, Соня знала о том, кто такой Сальери, слышала его оперы, хотя их класс и ознакамливали с ними еще в начальной школе, но, несмотря на это, она даже названия хорошо помнила. А еще, в довершении полной картины, прекрасно знала, что Сальери, числящийся главным подозреваемым в смерти Моцарта, был оправдан, правда, лет через двести, но клеймо убийцы продолжало висеть на нем и по сей день достаточно прочно, да и не каждый мог похвастать тем, что знает эту темную историю полностью. Но Соня знала в опровержение тому, что все считали ее недалекой и полным нулем в учебе. Она сама выбрала для себя путь неуча, считая, что таким образом будет выделяться из толпы, и все будут кричать ей вслед: «Крутоболл!«, а не: «Ботаник!« Так что о своих достижениях в учебе она стойко молчала, а все контрольные успешно заваливала, вызывая на головах учителей реактивное поседение волос, а у некоторых из них даже сезонную миграцию волос в сторону силы притяжения Земли.