Держи меня крепче
Шрифт:
– И что же ты хочешь? – ласково пропела я.
– Еду, – развернулся он ко мне, поняв всю бесполезность попыток найти хоть что-то в шкафчиках. – А у вас она вообще есть?
– Была, пока ты не съел.
– Тогда давай «звездочки»!
– Нет!
– Я умираю. Я хочу есть.
– Я, может, тоже хочу…
– Тогда приготовь.
– Из чего? Тебе кашу из топора сварить?
– А ты умеешь?
– О да, я мастер на все руки.
– Не ехидничай, тебе не идет, – отрезал Тёма.
Я надулась и вдруг вспомнила, что в прихожке около зеркала лежал пакетик с картошкой, которую отбил у папы для себя Сеня.
– А ты любишь картошку?
– О, да! Я люблю картофан! – довольно облизнулся Шер, а я побежала за едой, которую собиралась… приготовить. Ну, муженек, ты сам напросился. Ща будет тебе первоклассная отрава. Сразу окочуришься…
Под скорбный взгляд Артема, мол, чё так мало, я принялась чистить овощ. Разумеется, дело шло с трудом и под мое активное пыхтение, а в результате я чудом не отрезала себе ни одного пальца, зато картошку искромсала по самое не хочу. В общем, вместе кожурой в мусорное ведро отправилось еще около семидесяти процентов продукта. Увидев это, Шер вырвал из моих рук и картошку, и нож, сказав в мой адрес: «Растратчица!«, принялся сам срезать кожуру тонкой спиралью. Такую кожурку даже выкидывать было жалко.
Почистив клубни, он с чувством выполненного долга уселся на диван и позволил продолжить мне мое темное дело.
– Как тебе больше нравится: жареная или вареная?
– Я люблю пюре, – отозвался Артем. А я тоже больше люблю в виде пюре. Вот только вряд ли мне что-то из этого перепадет. Да я и не рискну есть свой кулинарный шедевр.
– Хорошо.
Я наполнила пятилитровую кастрюлю до краев водой, закинула в нее три картошечки и поставила на огонь. Шер следил за мной с непередаваемым выражением на лице. С одной стороны недоуменное удивление, с другой тихий ужас, а с третьей дикий хохот.
– Не пойму, то ли ты прикалываешься, то ли реально впервые пробуешь себя в качестве повара.
– Не впервые… – возмутилась я. А что? Я и раньше делала попытки… Правда, неудачные, но это не исключает их наличия. – С чего ты взял?
– Так, делаю выводы, – он покосился на кастрюлю, а я смекнула, что что-то забыла. Что-то очень важное, раз даже Артемка заметил.
– А что такого? – набычилась я, пытаясь вспомнить ингредиенты.
– Да нет, ничего, – стал он отнекиваться и поскуливать.
– А! Точно! Я же соль забыла сыпануть, – пришло ко мне озарение.
Шер был в ауте. Он сидел как древнеегипетская мумия, замурованная в саркофаг. Даже забыл, что только что собирался от души похохотать надо мной.
Затем он как-то быстро отмер, посмотрел на меня, как на самую яркую представительницу сообщества идиоток, и в один прыжок оказался у плиты. Шер изъял из моих рук поварешку, при помощи которой я собралась пускать в воду соль и мешать, видимо, решив, что готовлю суп, и спрятал ее в один из выдвижных ящичков подальше от меня.
Сняв кастрюлю с огня, он слил воду (а я уже представила картину, как он эту кастрюлю мне на голову надевает, причем с водой, да уж… дикая фантазия) и ополоснул ее, выложив картошку на стол. Ух, какой
Далее он вытребовал у меня посудину поменьше, критично осмотрел ее, ополоснул (а мой комментарий на счет того, что у нас дома вся посуда чистая, пропустил мимо ушей), набрал воды, разрезал картофан на половинки (а-а-а… так вот как это делается…), поставил на огонь, посолил, закрыл крышкой и вновь превратился в памятник самому себе, так как вэтот момент в подъезде раздались громкие звуки: приехал громыхающий лифт, его сопровождала возня и галдеж, а в открывшуюся входную дверь раздались одновременно несколько криков, наполнив нашу тихую гавань, то есть квартиру своей «мелодичностью». Во-первых, раздался по своему звонкий старческий голос, на весь подъезд причитающий (прямо с первого этажа) о «придурочной неблагополучной семейке психов с неугомонными развратными детьми-уголовниками, которой пора вставать на учет в милицию», а во-вторых, после того, как дверь захлопнули, вопящий уже прямо в квартире, только что вошедший в прихожую папин баритон дал нам ценную информацию, оповестив, какое конкретно место на его теле облюбовали кровососы:
– Чертовы комары! Посмотрел бы я на их рожи, если бы я их в жопу укусил!
Я запаниковала, учуяв череду усмешек и приколов со стороны своих любимых родственников, и с мольбой в глазах уставилась на Артема. Он мои мысли, как не странно, понял, но, ожив, развел руками и шепотом (все же проникся парень серьезностью момента) язвительно поинтересовался:
– Ты мне предлагаешь переквалифицироваться в ямакаси и выпрыгнуть в окно?
Кто такие эти загадочные прыгуны я не знала, зато имела представление о другом чудо-человеке, даже человеках, и также шепотом поведала ему, махнув рукой:
– Забудь о макакасях! Представь, что ты – человек-паук! Или Черный Плащ.
– Угу, я – ужас, летящий на крыльях ночи, – прошипел он мне в лицо, потому что я уже прыгала около него на носочках. Дальше он запел: – Черный Плащ! Свистни – он появи…
Я зажала ему рот рукой, а в коридоре, между тем, дядя предлагал укусить в пятую точку его самого и посмотреть на реакцию, но кусать разрешалось только сразу после того, как он примет душ, а то кусать комара, как и немытого Макса, слишком негигиенично.
Шерхан поцеловал мою ладонь, так что я ее самолично спрятала за спину, а он продолжил свои завывания, но я грубо осадила его, рявкнув:
– Тихо!
В прихожей начали догадываться, что квартира не пустует:
– Эй! Здесь кто-то есть? – заорал зычным голосом папандр.
Разумеется, мы не ответили. Я – потому что не желала палиться с Артемом, а он – потому что я запихнула ему в раскрытую пасть кухонное полотенце, и он теперь им отплевывался.
Тем временем, в прихожке Максим, оценив разгром, а также сопоставив увиденное с тем фактом, что входная дверь была не заперта, побросал свои котомки и схватил одной рукой за шкирку улепетывающего в свою комнату к компьютеру Стаса, а другой рукой – спешащего в ту же сторону Сеню. На Рода он глянул полубезумным взглядом, что у того сердце ёкнуло и он предпочел заткнуться, а сам зловеще прошептал: