Держи меня крепче
Шрифт:
– Спроси у своего… мужа, – ехидно посоветовал мелкий, после того, как репрессии по поводу его переселения к окну были пресечены.
– Хорошо, – буркнула я и повторила свой вопрос Тёме.
– Я же сказал, почему я здесь, – устало отозвался он тоном изможденного учителя. – Мне охота есть!
– Это я уже поняла. Меня интересуют детали! Например, куда все подевались, что ты осмелился вылезти?
– Все расползлись по норам, как тараканы во время включения света на кухне, – я поморщилась от сравнения и мысленно добавила, что жаль, тараканы в его башне никогда не
– Меня интересует конкретика.
– А меня голые бабы и буфера! Но я же не требую от тебя раздеться! – вспылил поваренок, разглядывая меня с укором.
– Озабоченный доморощенный маньяк! И хам!
– Ха-ха-ха! Я смеюсь тебе в лицо! – возопил Артем, переворачивая блинчик.
Мой умный братишка философски заметил:
– Ты смеешься в «лицо» блину.
– Так, Сенокос, хавалку захлопни, а то не получишь свою порцию, – отрезал Шерхан, которому факт того, что кто-то осмеливается над ним шутить, не понравился.
– А почему у него есть порция, а у меня нет? – почти обиделась я.
– У него ее уже почти нет. Но была, потому что он будущий мужик. А нам, мужикам, необходимо есть, чтобы получать энергию, иначе ни в одном батле не продержаться, – изрек муженек и даже указательный палец зачем-то вверх задрал, наверное, подумал, что так будет показательнее.
– Мне тоже нужна энергия, – капризно возразила я. – Я растущий организм.
– Ты толстеющий организм, – отрезал Шер. – Девушкам вообще нельзя есть, иначе они разбухают, как бочки. Как я потом людям на глаза с тобой покажусь?
– Я не толстая! И, вообще, не буду я есть твою стряпню. Ты, стопудово, даже готовить не умеешь по-человечески! И в мою долю еще и подсыпишь чего-нибудь…
– Ага, сестра, – вновь подал голос Сенька, – я видел, он уже сыпанул чего-то.
– Я ничего не сыпал! Клевета! – отозвался Артемка, потрясая лопаткой.
– Какие-нибудь анаболики, наверное, добавил, – с видом знатока кивнула я.
– Ты сама анаболик, причем на всю голову! Я сахар добавлял, – он предоставил нашему судейскому коллективу пустой стакан. И на самом деле – на стенках остались приклеенные крупицы кристалликов сахара, видимо, перед тем как набрать песка, он забыл высушить стакан. Такие мелочи даже я знаю.
– Заметно… – мрачно констатировала я.
– Звучит неубедительно, – огрызнулся он и пустился в объяснения. – Вот видишь, – его палец указал на образующуюся полоску между верхней чистой частью полости стакана и нижней – с крупинками, – эта линия свидетельствует о том, что я набрал ровно полстакана сахара…
– Целых полстакана?! – удивилась я.
– Ага, а потом подумал и еще сахара бухнул, уже не измеряя, на глаз.
– И как их есть?
– Я люблю сладкие блины.
– А попа не слипнется?
– Я себе готовлю! И, вообще, к моей секси-попке еще ни у кого претензий не было.
– О! – уцепился Сеня, с мечтой о новых эксклюзивных кадрах. – Покажи свою натренированную попу!
– Мелкий, ты извращенец, – хором сказали мы с Шером, прекращая на время свои баталии, и покачали головами, переглянувшись.
–
В общем, путем совместных препирательств и огрызаний, приправленных адресованными друг другу ироничных измывательств, Шер доготовил целую двадцатисантиметровую стопку вкусных, прожаренных блинчиков, которые мы уже почти умяли совместными усилиями за считанные секунды (никто и не вспомнил, что их пересластили), открыв сразу две банки сгущенки, как ну кухню вломился зомбированный Стасик. Он оглядел притихшую компашку, вытащил из-под наших носов тарелку с тремя последними вкусняшками и учапал в свою обитель, ничего не говоря.
Мы лишь с сожалением проводили тарелку взглядом.
Поев и раздобрев, Артем рассказал, что моему папе позвонил заказчик и тот сломя голову, побросав на кухне все как есть, поскакал на работу. На мой логичный вопрос, откуда он узнал все это, ведь он должен был прятаться под кроватью, Шер ответил, что папа чересчур эмоционально верещал на всю квартиру, так что слышно было везде. Сенька от себя добавил, что папандр, ну, очень сильно спешил и поэтому улетел в своих пушистых тапках, опомнился в районе первого этажа, когда словил осуждающий взгляд Серы, невесть как узнавшей, что Род сейчас будет пробегать у ее дверей и выперевшись, чтобы сказать какую-нибудь отборную гадость, так сказать, отомстить за вчерашнее; и примчался обратно, переодевать обувку, а за это время успел посвятить Сеню в текущее состояние дел.
Про остальных членов семьи я уже и так знала ровно столько, сколько и мои собеседники, так что более расширенной версии информации не последовало.
Так что я со спокойной совестью заявила своему муженьку:
– Тебе пора домой.
– Ты меня выгоняешь? – удивился он. – Я приготовил тебе завтрак, а ты так жестоко хочешь со мной обойтись? – я молча делала вид, что заинтересовалась расцветкой обоев. – Знаешь, молчи. Я все равно хотел уходить.
Он поднял свои телеса и двинул в коридор.
– Эй, ты посуду не помыл, – крикнула я ему вдогонку и получила полотенцем по лицу, которое весьма удачно (для себя, конечно, не для меня) метнул в меня Шер прямо с порога.
– Вот борзота. И приготовь им, и покорми, и посуду помой… – начал причитать он тоном бабульки с профессиональным стажем ворчания целый век
– Но это ведь ты ее замарал, – пискнула я, а Сеня кивнул, соглашаясь. Просто ему самому мыть посуду не хотелось, и он был рад свалить это дело на другого.
– О-хре-неть, – по слогам вымолвил Шер. – Малышка, тебе еще и утром по башке приехало? Ты ваще офигела. Сама мой!
Я хихикнула, вспомнив известный анекдот. Одинокая женщина пригласила на ужин мужчину и после удачного его завершения заявила ему: «Ну, теперь ты мой!« Мужчина на это ответил ей: «Сама мой!«, ужаснувшись перспективе выступить посудомойкой, неверно истолковав желания хозяйки, и убежал.
Я, конечно на Шера с безумными воплями не набрасывалась, если только не считать ночи, но из нее я мало чего помню (то есть ничего не помню), так что это не считается.