Держи меня крепче

Душка Sucre

Но, в общем, их отношения были идеальны. Девушка ему скандалов не закатывала, в неправедном образе жизни не обвиняла, парень, в свою очередь, ей не изменял и религиозный настрой, как фанатизм, в укор не ставил – идиллия, одним словом. И сыграть свадьбу они планировали следующей осенью, как только им исполнится по восемнадцать лет, но не регистрировать брак в загсе, а пока ограничиться скреплением уз на небесах никахом42.

Придя на вечер, эта парочка держалась вместе (они, вообще, всегда терлись друг около друга, даже учились в одном классе), не отлипая друг от друга, но держась за руки, как детсадовские малыши. Смотрелось это умильно. Как и сами ухаживания жениха

за своей будущей женой: угодливо предложенный стакан с безалкогольным напитком, периодически кочующая, ловко стаскиваемая со столов, еда из его рук в ее, также сооруженный из оборвышей от общипывания букетов, служащих украшением сада, лишенный вкуса новый букетик, в который, в желании одарить свою любимую девушку цветами, Малик понапихал самых разных чудес ботаники – от ромашек до кал. И все это сопровождалось взаимными робкими улыбками, будто они находились на первом свидании, а не были знакомы уже добрые три года, в течение которых они были вместе, полюбив друг друга с первого взгляда и испытывая в отношении своей половинки взаимные нежность и тепло, согревающее души. Их будущий брак был предопределен родителями еще в младенчестве, хотя так и не делают уже в современном мире, но в обычаях их религии это было делом привычным. И они собирались пронести свои ласковые чувства до конца, потому что вне зависимости от задумок своих предков и так были без ума друг от друга.

Их взаимные чувства распространялись вокруг, как брошенные в кипяток креветки, заставляя окружающих по-дебильному улыбаться, глядя на них и задумываться о своих отношениях, либо откровенно завидовать.

И все равно долго оставаться наедине (а будучи в толпе они именно что и были наедине, не замечая ничего вокруг) им не давали, Малик пользовался бешенной популярностью у посетившей благотворительный вечер молодежи, так что они его постоянно осаждали, а он с удовольствием поддавался на разговоры и, не будь дураком, рассказывал о завтрашнем выступлении.

Но вскоре подошли и Дэн с Владимиром, парни сгруппировались и стали обсуждать проблемы насущные. Эльмира в разговор парней старалась не влезать, будучи по природе своей кроткой.

– Слышьте, бразы, а давайте прямо с утречка на Осколки! – уже в который раз предлагал парням Малик.

Осколки – это укороченное название площади, где фанки-маны и фанки-герлы предпочитали устраивать свои представления. Полным названием популярного для активной молодежи места было площадь Осколочная, названная так в честь памятника неизвестному солдату, убитому во время Великой Отечественной Войны осколком гранаты прямо в сердце. На самом деле, солдат не был безызвестным, у него были и фамилия, и имя, и отчество, записанные на табличке мелким почерком, но абсолютно никто в городе их не помнил, зато каждый ясно знал о его героической кончине.

– И пробудем там до обеда? – не поддержал настроений самого младшего члена команды Дэн. – Мы же уже сотню раз перетирали эту темку…

– Знаю-знаю, – нетерпеливо перебил его Малик, теребя руку Эльмиры чрезмерно ласково, словно это была, как минимум, хрустальная туфелька Золушки, а сам он был принцем из одноименной сказки. – Знаю, что мы вспаримся и долго пробыть не сможем, но днем ведь можно отсидеться где-нибудь…

– Мал, ты достал уже, – хладнокровно перебил его тот, кого звали Степлером и который это свое прозвище люто ненавидел. – Сказано же – начинаем в четыре. Тем более выспаться можно будет.

– Ты же настолько приличный, что каждый день встаешь в то время, когда неприличные люди только до кровати доползают, – и тихо, отведя глаза от своей девушки, добавил: – Если вообще доползают…

Она

услышала слова женишка, но виду не подала и вообще должного внимания этому не уделила, когда на ее месте любая другая девушка закатила бы истерику, которую не смогла бы приостановить и цистерна валерьянки, употребленная внутрь. А Эля (как смел называть ее только будущий супруг) же беспричинно ему доверяла и не утруждала себя контролированием времени прихода домой Малика.

– Я о тебе и проявляю заботу, малыш, – оскалился Константин, заставив пробегавшего мимо паренька из обслуживающего персонала шарахнуться в сторону и опрокинуть на доблестного майора из службы МЧС содержимое своего подноса.

Майор своего звания не оправдал и, не удержавшись на косолапых ножках, завалился на сторону, по цепочке сваливая с ног стоящего к нему спиной хлюпенького директора всенародно любимой сети супермаркетов «Саранча». Последний всхрапнул и мысленно попрощался с жизнью, но в самый последний момент, перед тем, как человек в погонах его раздавил с басовитым воплем: «Ох, ты ж ёж!«, между ними влез Ванилла Вэйв и героически спас «кормильца» всея Руси, ведь «Саранча» распространена по всей стране, а не только в данном городе.

Кроме Дэна ни один из парней спасать директора не поспешил. Владимир со скучающим оскалом любовался на последствия своего хищного выражения лица, а Малик под укоризненным взглядом Эльмиры сгибался пополам и даже не пытался сдерживать себя в эмоциях, сквозь всхлипывающий гогот тыча в кучу-малу пальцем:

– Эль, смотри! Смотри! Вот умора!

К его ненормальному воодушевленному ржачу присоединились еще двое парней, до сего момента проникновенно сжиравших все продовольственные запасы этого вечера, когда все остальные гости продолжали поддерживать свой негласный статус скучных безэмоциональных фигурок из новогоднего дворца королевства Снежной Королевы. Эти люди косились то на развалившегося на полу майора, то переводили холодные взгляды на компашку, состоящую уже из трех гогочущих парней.

Бедняга-официантик к этому времени уже плюхнулся в обморок, лицом став бледен как Граф Дракула, а сумасшедше-закатившимися глазами – как замученный элитными войсками гитлеровских приспешников труп сына полка армии советского помеса. На него тоже косились, некоторые даже несмело звали врача, который вскоре выскочил из толпы: встрепанный, в лощеном костюме, сковывающем его движения с криком:

– Где пожар?

Шутку, кроме «Малик и ко» никто не оценил, лишь осторожно ткнули пальцем в предполагаемый труп.

Одновременно с любящим пошутить доктором с другой стороны толпа выпустила из своих объятий импозантного мужчину с шикарными усами, орущего не своим голосом:

– Кто умер? Где? Пропустите, мой сын врач.

– Сандал Евгеньевич, никто пока не сдох, – с готовностью отозвался Ванильный, усаживая обессиленного директора супермаркетов на стульчик.

– Ну вот, – расстроился обладатель шикарных усов. – А я уже хотел Артемку набрать. Он врач, – отец гордо выпятил грудь, пряча телефон под полы элегантного пиджака.

– Учится на врача, – поправил Сандала Евгеньевича Константин.

– Угу, – подвывал Малик.

– Мелочи, – отмахнулся гордый папаша.

Заметив, что «парень в глухом обмороке» без внимания не остался, и к нему подбежала хозяйка дома Татьяна, Сандал Евгеньевич переключил все свое внимание на друзей сына.

– Так вы тоже здесь, малышня?

– Ага, – хмуро подтвердил ненавистник всяких «дурацких сборищ для клинических идиотов» Степлер.

– У-у, как недовольно прозвучало, – возопил радостный папа семейства Охренчиков. – Здесь же так весело!