Держи меня крепче
Шрифт:
Воздух в лёгких закончился, я заткнулась, подкинув Лёхе пищу для размышлений.
– Не говори никому, – попросил он.
– Конечно, – неужели он думает, что мой мозг жаден до сплетен?
– Я уже сотню таких писем написал. Но ни одно не дошло до него… – глухо рассмеялся Алексей, выпуская дым. – Я не смог…
– И хорошо. Не нужно посвящать его. Это добром не кончится…
– Никогда не знаешь… – сказал он мне тогда.
Но я-то знала, что Егор не такой. Мне лишь не хотелось, чтобы брат, узнав правду, отверг друга. А он бы так и сделал. Он бы не вынес
Но мало ли что мог сделать с собой этот псих. В петлю Лёха уже прыгал… Дурной.
Мы с Лешей тогда договорились, что он будет молчать о своих чувствах, а я скажу, что мы расстались с ним по моему желанию. Чтобы мой брат не вздумал бить морду другу. Я тоже обещала молчать.
Я нашла ему тысячу отговорок, и в сердце моём он был прощён, ведь что плохого в том, что он любит парней, а не девушек, как обычные люди? Просто Бог наделил его такой любовью. Вот и всё. Он сам страдает. Какое право имею я судить его? Главное, пусть не суётся к моему брату. Это единственное условие.
Но именно оно и не было выполнено.
И я, сидя у стены на холодном полу, наблюдала ту картину, которую не смогла бы представить даже в самом страшном кошмаре.
Такое просто не может быть правдой.
Это шутка. Шутка… Шутка?
Нет, это реально. Всё реально.
А я закусила запястье с внешней стороны, чтобы не закричать…
Широко распахнутыми глазами я наблюдала, как Егор уложил Лёшу на кровать и, взяв с прикроватной тумбочки воды, набрал ее в рот и обрызгал того. Хотя он и так не был без сознания. Алекс тоже был в шоке, как и я. Только Егор пока еще не вступил в наши тесные ряды, задушенных в крепких объятиях троюродной тётушки Шизы.
Лёха что-то прошептал на ухо моему брату, и тот медленно повернул голову в мою сторону. Потом накинул на себя джинсы, валявшиеся под ногами, и подбежал ко мне в попытке обнять, но я чисто машинально увернулась.
– Ленк, Леночка, Ленок, прошу, не молчи… Я… Я переживаю за тебя… – крутился около меня Егор, слова не клеились в речь.
Я стоически молчала, наблюдая, как из его глаз тонкими струйками текут слезы в две извилистые тропинки. Мне бы тоже хоть капельку слёз…
Из комнаты на меня таращился Леша, а со стены напротив с картины сознательный мужчина говорил нет рюмке с содержимым, прокачанным градусами, утверждая, что без закуски не пьёт. То ли Егор проследил за моим взглядом, и его озарила эта «замечательная» идея, то ли сам он шибко умный, и как ему только черепная коробка на мозги жмёт, но он убежал куда-то, а вернулся через пару секунд с бутылкой чего-то коричневатого на вид и по вкусу обжигающему горло, но выводящего из состояния ступора на ура.
– Эй, фууу, я же закодировалась на выходных! – тут же сплюнула я на пол то, что противно жгло язык.
– Извини, – прошептал Егор после того, как тоже опрокинул в себя стакан.
– Что это?
– Джек Дэниэлс29, – и что мне даёт это название?
Я кивнула, типа поняла, хотя сама ничего не поняла.
Егор налил еще один стакан и отнес его Алексу. Тот опустошил его, и взялся за сигарету.
– Спрашивай, – развёл руками брат, давая мне волю.
И… мне многое хотелось узнать. Спросить еще больше. И я не знала с чего начать, а с другой стороны – должна ли я знать?.. Но любопытство победило.
– Так ты… значит… любишь его? – я указала в сторону смолящего сигареты Лёши.
– Да, – безэмоционально подтвердил брат.
– Это… шутка, да? Вы решили прикольнуться?.. – прозвучало это со слабой надеждой, но ведь надежда умирает последней.
– Нет, – отметая всякие сомнения и убивая надежду, поделился правдой брат.
«Три хороших девочки:
Люба, Надя, Верочка.
Все мертвы, их убили,
Мы при этом были…"30
Любовь уже давно похоронена. Она умерла, едва зародившись. И эта любовь была в одни ворота. И все же была. Но тот, кого я любила, умертвил ее одним росчерком пера – тем письмом. И я присутствовала при этом. И молчала. И молчу.
Надежда тоже получила бесплатный билет в крематорий. Только что ее лишили жизни одним метким выстрелом прямо на моих глазах. А я опять стою в бездействии, наблюдая со стороны.
Осталась вера, но ее жизнь настолько хрупка и невероятна, что и она будет уничтожена, а я даже не попытаюсь ее спасти…
И вообще, имею ли я право вторгаться в чужой монастырь со своими порядками? Могу ли навязывать свое мнение? Я и сама не без греха…
– Я не понимаю, Егор… Как так?
Он вновь протянул ко мне свои медвежьи объятия, в этот раз я не стала отодвигаться.
– Я не знаю, – прошептал он мне на ухо. – Я сам не знал в себе этого. Даже мысли не допускал. Просто сейчас мы вместе. Мне с ним хорошо. А ему со мной. Любовь находит нас там, где мы совсем не ждем…
– А откуда ты знаешь, что это и есть любовь?
– Чувствую, – Егор, не разжимая объятий, подтянул мою руку к своему сердцу. – Слышишь, оно бьется? А раньше оно не билось…
– Нет, оно билось с рождения! – возразила я.
– Билось, но не так.
– Как так? – не поняла я.
– Так, как сейчас бьется твое… Ведь ты тоже чувствуешь это? Я знаю, я тебя чувствую, сестрёнка.
Блин, я этого не чувствую. Что он еще выдумал? Леха выел мозг моему летящему братцу-акробату?
– Я думала, ты без ума от Леси…
– Может, она от меня? – усмехнулся брат. – Нет, я был в поисках. Я искал единственную везде. Плохо быть одному и хорошо, когда есть человек, который тебя понимает и принимает…
– Я тебя принимаю… То есть, я пока не готова до конца. Я готова принять что угодно. Но я не понимаю…
– Я и сам ничего не понимаю.
– Давно… вы вместе?
– С моего приезда. Я… сразу…
– Не рассказывай, – перебила я его. Слушать правду сейчас не хотелось вообще. – Расскажешь в другой раз, пожалуйста, когда я буду готова.