Держи меня, Земля!
Шрифт:
— А почему тишина?
— Это любимый способ моей жены уходить от проблем — молчать. Нет, можно было, конечно, поговорить. Но это были не разговоры. Сплошные пенальти. Мне очередной раз пришлось бы слушать, что по статистике каждая пятая женщина теряет ребёнка, даже не узнав о том, что беременна. И очередной раз за ужином внимать, что кроме генетических нарушений у плода, гормональных нарушений у матери, инфекций и физического воздействия, что являются самыми частыми причинами выкидышей, немаловажную роль могла сыграть внезапная перемена климата. Это было выше моих сил. А ни о чём другом, кроме несостоявшейся беременности, говорить
— Насильно потащил? — подложила Лера под ушибленный копчик полотенце.
— Нет, конечно, — усмехнулся Кирилл, и Лера услышала, кажется, зашипевший рядом с ним чайник. — И она меня как бы ни в чём и не упрекала. Просто обычно она хандрит поздней осенью, когда уже начинается холод. И я решил подарить ей пару недель солнца, моря, тепла.
— Не сбылось?
— Сбылось. Съездили вроде неплохо. Ну, как мне показалось. Но буквально на следующий день по прилёту у неё случился выкидыш, и всё… разверзлась такая бездна, — Кирилл тяжело вздохнул. — Да, я виноват. Надо было остаться. Надо было её спросить, прежде чем покупать горящую путёвку. Но я поставил жену перед фактом, она не стала меня расстраивать. В общем, это — замкнутый круг, по которому мы бегаем, как лошади в загоне, уже не первый год. И я смертельно устал от этой компании под названием «Настина беременность». Уже тогда устал. Все эти обследования, тесты, больницы, врачи. Я молчу про деньги, сколько бы это ни стоило, — громыхнула дверь и звук телевизора, что до этого был отчётливо слышен, почти затих. — Молчу про время, которое нужно было выкраивать между командировками, или на то, чтобы подрочить в баночку между совещаниями. Это стало второй работой. И не дай бог где-нибудь передёрнуть в гостинице под просмотр порноканала. Не дай бог!
— Это-то она как проверяла? — засмеялась Лера.
— Ну, скажем так: она просто предупредила, что ни одна капля генетического материала не должна пропасть даром, — усмехнулся он. — Ни одна.
— Всё в хозяйство, всё в семью? — Лера боялась его обидеть, но не засмеяться не смогла. — И секс по расписанию?
— Если бы только секс, — Кирилл явно улыбнулся. И Лера представила, как заблестели его зубы. О, боги! Теперь она знала, даже как он смеётся. — Питание, физические нагрузки, сон и отдых — всё было регламентировано и строго учтено. Ведь даже от количества жидкости, которую я выпивал, зависела вязкость эякулята. А это, знаешь ли, одна из причин бесплодия.
— Бедненький ты мой, — вздохнула Лера.
— Повтори, пожалуйста, ещё раз.
— Что? Бедненький мой?
— Особенно второе слово, — понизил он голос до вожделенной хрипоты. — Хорошо, что закрыл дверь. Я просто умираю, когда ты говоришь «мой».
— Не умирай, пожалуйста, мой больной и хромой, бедненький заинька мой.
— М-м-м-м… — промычал он, словно находился где-то совсем рядом, словно зарылся в её волосы. — Я скучаю. Невыносимо. Просто сдыхаю без тебя.
— Приезжай! — улыбнулась Лера. — Здесь классно.
— Уже считаю часы. Осталось семьдесят один.
Чайник, наверное, уже остыл, но Лера только сейчас услышала, как Кирилл взял кружку. Стукнула дверца шкафа, потом донышко о стол.
— Чай? Кофе? — спросила она.
— Чай. Мама у меня не пьёт кофе. А тот, что держала для меня — отсырел. А я купить не успел. Тебе, наверно, спать уже пора? — спросил Кирилл.
— Тебе, наверно, тоже, — Лера хотела пошутить про его режим, но не стала.
— Я не вернулся, — Кирилл шумно вздохнул. — В ту же зиму я сломал ногу. Это, конечно, отдельная история. Но я потом тебе как-нибудь её расскажу. Сейчас только самый финал. В общем, с ногой — это было весело. Аппарат Илизарова, каждое утро врач заходит в палату с гаечным ключом — Господи! Как я его ненавидел! — костыли, все прелести. Настя приехала меня навестить, потом стала приезжать каждый день, а потом забрала из больницы. Даже с мамой моей повздорила из-за этого. И все четыре месяца больничного со мной возилась. Я потом ещё месяца два на работу как фраер с водителем ездил, с палочкой ходил. А потом поправился, но так и остался. И понеслась эта свистопляска с очередной беременностью. Ну, дальше ты всё уже знаешь.
Лера тоже вздохнула. Что-то ей подсказывало, что свистопляска эта ещё не закончилась. И никогда не закончится. И Настя его просто так не отпустит.
— А из-за чего они повздорили с мамой? — Лера вытянула затёкшие ноги и, сдёрнув с умывальника ещё одно полотенце, легла и положила его под голову.
— Мама хотела увезти меня из больницы домой. Она тогда уже мне говорила: «Уходя — уходи», иначе вечно будут находиться причины остаться. Но я, — он выдохнул и, кажется, стукнулся затылком о стену, — не знаю. Может, проявил слабость. Может, инертность. Уступил, поддался. В общем, не возразил.
— А, может, это чувство вины? За тот выкидыш?
— Ты, знаешь, сейчас, когда Насте поставили диагноз и врач сказал, что при такой густоте крови каждая беременность заканчивалась бы одинаково, я, наверно, и не должен бы чувствовать себя виноватым. Но ты права. Хоть жена меня ни в чём и не обвиняла, но она так страдала, что я просто не мог остаться равнодушен.
Он замолчал. И Лера тоже задумалась, даже закрыла глаза, устав от света лампы на плохо прокрашенном потолке. С их опытом долгих разговоров они с Кириллом научились молчать и не тяготиться этим. Лера слышала, как зашуршал фантик шоколадки или конфеты, как Кирилл сделал глоток. Нестерпимо хотелось его обнять. Прижаться к его плечу, почувствовать тяжесть его руки на своём теле.
Но чем больше он раскрывался, тем Лере становилось страшнее. Чем больше она узнавала о его жизни, тем яснее проступала истина — в какой заднице они на самом деле. Оба.
Его жена не стенка, она — крепостной вал. Не танк, как Кирилл её назвал, — противотанковый ров. Не стальной таран, не остроконечный выступ в носовой части корабля, она — капитан этого корабля. Лера же — пробоина в судне их семейной жизни. И сильно сомневалась, что она — тот самый айсберг, что потопит их Титаник, которым рулит Настя и столько лет уже держит на плаву.
— Ты сказал обо мне жене? Или просто ушёл и всё?
Он сделал ещё один глоток, а потом только ответил.
— Я сказал. Жене, тёще, маме, деду. Даже Степану, которого материл за зарядку пару часов назад.
Лера закрыла ладонью глаза. «Это фиаско, братан!»
— Я боюсь даже предположить, что именно ты сказал. Особенно Степану. Кто это, кстати?
— О! Стёпа, — его голос потеплел. — Мой друг, товарищ и брат. Порядочная сволочь, скажу я тебе. И за те десять с лишним лет, что я его знаю, такой и остаётся. Я сказал ему, что встретил девушку, которую искал всю жизнь.