Дерзкие, влюбленные
Шрифт:
Якопо сидел в торжественном, почти королевском кресле в своем кабинете. На стенах висели картины Пизано и Боттичелли, непременно в позолоченных рамах. Над письменным столом, загроможденным всякой всячиной, красовалась большая карта мира, а рядом с ней – изображение Дуомо. Около стены стояли высоченные стеллажи с множеством книг. Некоторые из них
Якопо чувствовал себя в этом кабинете важным и образованным, словно все эти предметы искусства являлись его личным изобретением. Разумеется, это было не так. Якопо был всего лишь коллекционером, перенявшим это увлечение, очевидно, от своей жены, наследницы династии Медичи. По крайней мере, теперь Якопо со всей страстью помогал наполнять великому герцогу Тосканы Франческо I Медичи едва открывшуюся Галерею Уффици шедеврами искусства. Многое он отдал из своей личной коллекции, а многое нашел по разным уголкам Апеннинского полуострова. Это стало для него своего рода охотой: услышать о прекрасном экземпляре и «заманить» его в свои сети. И он успешно занимался этим уже не первый десяток лет.
Сам Якопо пребывал уже в весьма почтенном возрасте, носил короткие седые волосы, прятал под длинную свободную мантию поплывшую фигуру и периодически страдал одышкой. Он все больше любил проводить время в этом самом кабинете за созерцанием картин и прочих предметов искусства или чтением книг.
Вот и в тот момент он решил взять с полочки что-нибудь из итальянской классики. Но внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вошел молодой человек 25 лет: красивый, черноволосый, гладковыбритый, с добрым взглядом темных глаз. Но, судя по облику, никакой родственной принадлежности к Якопо он не имел, ибо был облачен в одежду, какую в XVI веке носили конюхи, находящиеся на службе богатых флорентийских семей. Его белая рубашка, видневшаяся из-под своего рода курточки из красного сукна, была украшена вышивкой из шелковых нитей. Черные короткие кальцоне были надеты поверх красных чулок, а походка была почти неслышной из-за мягкой кожаной обуви.
– А, это ты, figliolo3, – приветливо махнул Якопо молодому человеку, но какие-то едва уловимые нотки в голосе заставили усомниться в положительном настрое мужчины.
– Вы звали меня, синьор? – спросил конюх.
– Да, Джованни, проходи, располагайся, – широким жестом пригласил Якопо.
Точно! Такое приглашение не предвещало ничего хорошего, потому что этот достопочтенный синьор не позвал бы к себе конюха ради задушевных интеллектуальных бесед.
– Как думаешь, Джованни, почему я позвал тебя?
Джованни покраснел и опустил глаза. Посмотрев на свои руки, он заметил, что они слегка дрожат. Но теперь прятаться было совершенно бесполезно. Джованни поднял взгляд на пожилого мужчину и смело посмотрел ему в глаза.
– Вчера Вы видели, как я обнимал
– Твоя честность меня поражает и покоряет. Всегда покоряла… – довольно кивнул Якопо. – Я понимаю, вы дружны с Контессиной с самого детства, но… Ты будешь утверждать, что обнимал ее по-дружески? – иронично спросил Якопо.
Джованни снова опустил взор и попытался собраться с духом. То, что он собирался произнести, вряд ли вызовет прилив радости у этого седовласого аристократа.
– Нет, синьор. Я люблю Вашу дочь, – произнес Джованни на одном дыхании.
Якопо стукнул рукой по столу. Это прозвучало так громко, резко и внезапно, что Джованни показалось, будто Якопо стукнул ему по лбу.
– Поражает также твоя дерзость, – сурово произнес Якопо. – Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?!
– Синьор, но это правда! – порывисто воскликнул Джованни.
– Ты не имеешь права любить мою дочь! – гневно сверкнули глаза Якопо.
– Разве нужно спрашивать позволения, чтобы полюбить кого-то? – скрывая иронию, с наивным видом спросил молодой парень. – У кого?
Смелость конюха привела Якопо в замешательство. Первые мгновения он даже не нашелся, что ответить.
– Ты имеешь право влюбляться в девушек своего круга, – произнес Якопо строго.
– Но как я могу приказать сердцу, синьор?
– В том-то ваша проблема: вы, люди без происхождения и без образования, ни над чем не имеете власти. Даже над собственными чувствами! – нервно бросил Якопо.
– А вы, богатые аристократы мира сего, умеете управлять своими чувствами? – приподнял Джованни бровь.
– Молчать! – снова стукнул Якопо рукой по столу, и Джованни подскочил от неожиданности. – Ты забываешься! Ты всегда пользовался тем, что приходишься молочным братом моей дорогой Контессине, но подобное «родство» не дает тебе никаких привилегий! Да, это моя вина… – сокрушенно покачал он головой. – Моя вина, что я всегда слишком мягко относился к тебе, позволял вам вместе играть, общаться с ней на равных…
– Синьор, я ничем не пользуюсь! Я лишь говорю о том, что я искренне люблю Вашу дочь и хочу на ней жениться.
Глаза Якопо стали огромными, как круги Джотто из поговорки4.
– Жениться?! – он аж задохнулся от негодования. – Ты в своем ли уме?!
– А что в этом такого? – пожал плечами Джованни.
– Ты хоть знаешь, что в жилах Контессины течет кровь Медичи? Ее мать – Медичи, понимает это твоя глупая голова?! Неужели ты в самом деле полагаешь, что она выйдет замуж за какого-то… Как там твоя фамилия?
– Ди Пьетро, синьор.
– Вот именно, – взмахнул рукой Якопо, словно хотел сказать, что не стоило сотрясать воздух, он все равно не запомнит этой фамилии. – Контессина выйдет замуж только за того, кто будет для нее хорошей партией, то есть за человека состоятельного, благородного происхождения. И такая партия уже найдена, caro figliolo5, – с добродушным сарказмом проговорил Якопо. – Совсем скоро будет объявлена помолвка.