Дерзкий маг для принцессы

Силаева Ольга

Он наклонился вперед к самому уху герцога:

— Что плохие парни всегда получают по заслугам.

Я ощутила холодный ветер, всколыхнувший юбку. Призрак ледяной зимы, крадущийся мимо.

Щегольские туфли герцога враз покрылись ледяными узорами. Миг, и я с изумлением увидела, как ледяная корка сковала его ноги до середины икр… до колен… вот она уже подбирается к бедрам…

— Бежим, — выдохнул маг-незнакомец.

Мы скользнули между танцующими и вылетели в боковую дверь. Зеркальные створки распахнулись передо

мной — и только тогда до меня донесся крик Сильвии. — Долго же они, — злорадно произнес незнакомец.

Мы взбежали на несколько пролетов по лестнице, прошли по открытой галерее, быстрым шагом обогнули дворцовую обсерваторию, и я не сразу поняла, что веду нас к знакомой мне с детства галерее зимнего сада.

— Что-то мне подсказывает, — выдохнула я, шагая под стеклянный купол, — что герцог сегодня больше танцевать не будет.

— Герцог? — поинтересовался мой спутник. — Так это был герцог Критт? Это он мечтал с вами потанцевать?

— И не только потанцевать, — пробормотала я, опустившись на ступеньку. — Дайте перевести дух, а? В бальном платье, знаете ли, не очень-то побегаешь.

— Без него бегать куда удобнее, тут я согласен.

Я хотела смерить его ледяным взглядом, но вспомнила, что на мне маска, и только вздохнула.

— Я его ненавижу, — вдруг призналась я. — Герцога. Он… в общем, его есть за что ненавидеть.

— Не сомневаюсь.

Незнакомец почти беззвучно уселся рядом со мной. Я пораженно смотрела на него. Он был магом, иначе он не смог бы обездвижить герцога ледяными сапогами. Но я почти не чувствовала его магии. Словно передо мной было озеро, глубоко скрытое озеро… такое знакомое. И я не знала, что таилось на дне.

Мы сидели на узкой лестнице под стеклянным куполом, сквозь который светили яркие звезды. Вокруг все утопало в зелени. Журчала вода в одиноком фонтане, матовые светильники разгоняли тьму в углах галереи, и царил уютный полумрак.

— Я рисовала здесь, — тихо сказала я. — В детстве. Потом… потом перестала. Не помню почему, но сейчас, кажется, понимаю. Рисовать — это слишком мало, когда тебя манит совсем другое. — Я улыбнулась. — К примеру, умение одевать герцогов в ледяные сапоги.

Незнакомец тихо засмеялся:

— Хотел бы я им поделиться. Увы.

— Увы.

Сумрак галереи. Звезды и тихое журчание воды. Я отвела цветущую ветвь жасмина от лица — и ахнула, случайно коснувшись маски незнакомца.

— Простите.

— Ерунда.

Мы помолчали, исподволь разглядывая друг друга.

— Ваша история, — негромко сказала я. — Любовь, которой вы лишились. Расскажите мне.

— Ну… — Незнакомец задумался. — Вот как бы вы назвали чудака, который является к прекрасной даме, чтобы поцеловать ее пальцы и признаться в любви, а потом разводит руками, прыгает с балкона и оставляет ее на ночь нелюбимому мужу? Если бы вы были этой прекрасной дамой?

— Треснула бы его по голове зонтиком и велела

бы больше не приходить, — мгновенно ответила я. — Возможно, даже не возражала бы, если бы он заодно получил сапогом от нелюбимого мужа.

Незнакомец кивнул:

— Примерно так я и думал. А если бы этот негодяй вернулся, размахивая каким-нибудь предметом нижнего белья на древке, и сообщил бы, что… ну… что сейчас немного война и враги и некоторых прекрасных леди чересчур сложно похитить, не выдав себя, но через месяц-полтора у него может появиться шанс?

— Как раз через полтора месяца я выхожу замуж, — проронила я. — Впрочем, конечно же, речь не обо мне.

— А обо мне, — согласился он. — И о том, что будет, если меня поймают на балконе моей прекрасной дамы, что было бы очень на руку войне и врагам. Они будут весьма счастливы, если меня вдруг пригласят на плаху. Не говоря уж о том, что я буду немного несчастен, если меня все-таки треснут по голове зонтиком. Хоть балладу пиши о выборе между любовью и долгом, честное слово.

Любовь и долг. По мнению Пресветлой с ее чертовым «благословением», для меня эти понятия должны слиться. Моя любовь к моей «истинной паре» — и мой долг освободить прекрасную богиню.

Повинуясь внезапному порыву, я резко стянула перчатку с руки. Рывок, и я освободилась от второй. Татуировка на запястье засияла темным золотом.

— У вас, по крайней мере, есть выбор между долгом и любовью, — проговорила я со злостью. — Меня же приговорили любить какого-то неизвестного мне идиота-южанина, Юнгена. И запретили приближаться ко всем остальным. Вот мой жених удивится! Жду не дождусь.

Незнакомец резко выдохнул, глядя на мою руку:

— Что за черт?.. Джен, откуда это у тебя?

Я не успела среагировать: мое запястье мгновенно оказалось в его руках. Я почувствовала прикосновение магического огня, сначала робкое, потом жадное… ужасно знакомое…

— Мне приснилась Пресветлая, — прошептала я. — Она сказала, что южане хотят распечатать алтари и выпустить ее на свободу, а она освободит других богов. И Юнген… их главный жрец, он… в общем, чтобы освободить ее, он должен прийти к алтарю и взять… и взять там…

— Тебя в жены, — хрипло произнес он. — Вторая татуировка у него? — Должно быть, да. — Я запнулась. — Почему я тебе об этом рассказываю?

Он не отрывал взгляда от моего запястья:

— Потому что я единственный, кто может тебе помочь, Дженис Флэйтри.

Я нахмурилась, глядя на своего ночного гостя, который только что назвал меня по имени. Он по-прежнему был в маске, скрывающей черты почти полностью. Все…

Кроме едва заметного шрама на виске, скрытого черными волосами.

Я помнила этот шрам. Я видела его раньше.

И я должна была узнать этот голос. Хриплый, искаженный, но я слышала его раньше. В ту ночь, когда он прогонял музыкантов из-под моих окон.