Дерзкое обольщение

Гэмильтон Миллисент

– Когда ты ложишься в больницу, папа? – тихо спросила она у Теодора.

– В конце будущей недели, – грустно произнес он. – Что касается операции, то она назначена на понедельник.

– Странно! Ты всегда был образцом отношения к своему здоровью: умеренно ел, не курил, плавал, играл в теннис. До сих пор в голове не укладывается, что тебе предстоит ложиться в больницу.

– Буря и натиск – вот что такое наш отец, – пояснил Фред Рикардо. – Всегда готов к бою, а если сражаться – то до конца.

– Знаешь, папа, –

со вздохом сказала Дорис, – по-моему, хватит тебе сражаться. Предоставь это нам, а сам отдохни хотя бы немного и расслабься. Не забывай – тебе еще предстоит воспитывать своих внуков. Не отвертишься?

– Это точно, – включился в разговор Ферре– ри, поймал руку Дорис и перецеловал один пальчик за другим. Только сейчас она вдруг вспомнила, в какой она здесь роли, но было уже поздно.

– Внуки, говоришь? – смущенно засмеялся Теодор. – Ты знаешь, мне эта идея по душе.

– А уж как мне-то по душе, – закивал Рикардо.

Дорис пнула его ногой под столом, беспечно улыбаясь при этом.

– Рикардо такой торопливый, – пояснила она. – Я только-только приняла от него обручальное кольцо, а у него уже разгулялась фантазия.

– Я буквально парю в облаках, после того как получил твое согласие, моя прелесть, – отозвался Феррери. – Я думаю, мистер Адамсон простит меня за некоторое сумасбродство мыслей?

Дорис захотелось задушить его – прямо здесь, за столом. Увы, она была бессильна, и Рикардо этим бессовестно пользовался.

– Вы уже наметили срок свадьбы? – осторожно поинтересовался Теодор.

– Дорис хочет отпраздновать наше бракосочетание без шума, в кругу родственников и самых близких друзей. Думаю, свадьба состоится через месяц, – невозмутимо сообщил Рикардо и поцелуем заглушил протестующий возглас Дорис. – Будь моя воля, я бы назначил бракосочетание на завтра или послезавтра.

Дорис кипела. Как он может так беспардонно врать человеку, который каждое слово воспринимает всерьез?

– Месяц, – продолжал разглагольствовать Рикардо, – это в расчете на то, что вы оправитесь после операции и уже сможете принять участие в нашем торжестве.

Теодор просиял.

– Вы просто молодец, Рикардо. Наш человек! Дорогая моя, ты не ошиблась в выборе. Теперь можно ложиться в больницу со спокойной душой, потому что ты не одинока.

Боже! – ужаснулась Дорис. – Зачем ты только это слушаешь, папа? Есть ли какой-нибудь предел у этой дурацкой игры или мне придется и в самом деле выйти замуж за этого типа – для той же достоверности?!

– Венчаться будете по церковному обряду? – продолжал спрашивать Теодор.

– Скорее всего нет, – поспешила вставить Дорис. – Одного раза достаточно.

– А что, если сыграть свадьбу в нашем доме? – с воодушевлением предложил Теодор. – Просторная терраса, чудесный сад, никого из посторонних…

– Потрясающая идея! – ударил ладонью по столу Рикардо и бросил на Дорис такой пылкий взгляд,

что она чуть не захлебнулась от возмущения. – Свадьба на садовой лужайке, на природе – со всевозможными закусками, с барашком на вертеле. А вечером можно перебраться в наш семейный ресторан. Моя мама была бы в восторге.

Дорис, потеряв всякий аппетит, перескочила через десерт и сразу принялась за кофе с ликером и сливками.

– Передаю Дорис в твои надежные руки, – сказал Теодор Рикардо, прощаясь с ними у дверей.

– За Дорис можете быть совершенно спокойны, – заверил его Рикардо, и снова ей пришлось терпеть его ладонь на своей талии.

Когда машина тронулась с места, Дорис наконец-то дала волю своему гневу.

– Ты и дальше намерен обращаться со мной, как со своей вещью? Кто дал тебе право вот так бессовестно лгать больному человеку?.. Каково ему будет через месяц узнать, что свадьба не состоится? – Она стиснула сумочку так, что пальцы побелели. – А эти разглагольствования о внуках, эти многозначительные намеки?..

– Если мне не изменяет память, – уточнил Рикардо, – первой о внуках заговорила ты, я лишь поддержал тему…

– Черт возьми, ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь думаешь?

– В данный момент я думаю, как через эти транспортные заторы довезти тебя до дома.

– Прекрати все мои слова переводить на шуточки! – взорвалась Дорис.

– Серьезный разговор мы будем вести за кофе, в спокойной обстановке.

– Скажи, тебе в самом деле нравится быть паяцем? – прошипела она.

– Ну что ты! – сказал он. – Не всегда. Только тогда, когда нужно унять чью-то истерику.

– Хватит! Я тебе не малолетняя девочка! Останови машину! Я пересяду в такси!

– Не дури!

От его резкого и властного окрика Дорис инстинктивно сжалась, но продолжала дергать за ручку двери.

Машина с визгом притормозила у тротуара. Дорис еще какое-то время пыталась выбраться, пока не осознала, что он не отключил блокировку.

– Выпусти меня!

– Выпущу. Остынь, возьми себя в руки – тогда выпущу.

Феррери выключил мотор и повернулся к ней. Дорис, ослепленная гневом, замахнулась на него, а когда пришла в себя, то обнаружила, что ее запястье зажато в железных тисках.

– Пусти меня, мерзавец! – закричала она.

Рикардо чуть сильнее сжал ей руку, и она вскрикнула от боли.

– Не вырывайся, если не хочешь причинить себе боль. И успокойся.

Его слова подействовали на нее отрезвляюще.

– Я успокоилась. Отпусти меня. Потирая посиневшие руки, она откинулась на спинку сиденья.

– Извини за бестактность, но почему тебя приводит в неистовство любой намек на то, что какой-либо мужчина может пожелать тебя?

Словно вихрь выдул из головы Дорис все мысли. Пустыми глазами она уставилась в лобовое стекло машины и почувствовала, что во рту у нее пересохло…