Десант времени

Красный Егор

– Ну сумлевайтесь, дядя Гриня, они в Севастополь идут через Лозовую, я уже катался тут, да, по-правде сказать пшеницу мы здесь воровали, да вот мого знакомого подстрелили в мертвую... Вот с тех пор не сувался сюды.

– Эх, рыжик, где ты только не бывал!
– потрепал капитан по рыжим вихрам беспризорника.
– Ладно, так когда он трогается паровоз?

– Вон уж скоро, вишь они закрывают вагоны, не пужайтесь, дядя Гриша, там охраны почти нет.

– Ладно ты на поезд своим ходом, а я стало быть по культурному, вон с офицером переговорю,

а то вон стапеля уже убирают с вагона.

Простившись ненадолго, Григорий послал своего коня вперед к готовому отойти составу. Его заметили издалека и два солдата опустили в его сторону винтовки, присев на одно колено.

– Не стрелять, капитан Семенов здесь, - поднял он им навстречу руку.
– Поручик, как идет погрузка?

– Поручик Гладышев, господин капитан, - козырнул белогвардейский офицер, - все почти готово, через 10 минут уже можем трогаться.

– Отлично, голубчик, у меня приказ из Штаба армии Кутепова следовать с вашим эшелоном до конечного пункта.

– Превосходно, господин капитан! Изволите лошадь в вагон загнать?

Григорий Семенов спрыгнул с коня и отдал поводья солдату.

– Только не забудьте напоить его и дать фуражу.

– Будет сделано, Вашескбродь, не переживайте, мы с понятием относимся к скотине.

– Да, ты что такое говоришь, он мне, как брат родной, - похлопал спецназовец своего коня по загривке, а довольный поручик лишь подкрутил свои усы вверх с улыбкой.

Капитан поманил к себе поручика и вполголоса спросил.

– Как матушка звала, господин поручик?

– Иваном, с самого детства, - немного растерялся лет 22-х белогвардейский офицер.

– Ваня, в городе красные начали орудовать... Я с секретным приказом следую до самого юга. И что бы ни одна ж-и-в-а-я д-у-ш-а, - Григорий растянул последние слова и заглянул в глаза поручику, которого немного затрясло от страха, - ни одна.... не знала, что я на поезде, даже станционные опричники. Понял, Ваня? Где у вас вагон с сеном?

– Так точно, господин капитан, вон он идет сразу за паровозом... А вот завтра в полдень вам щи, да кашу принесть?

– Да погуще, - улыбнулся он поручику и пожал в знак благодарности руку.
– Эх, Россея-матушка, такие офицеры славные у нас, а мы все бежим, да бежим на юг.

Скоро состав тронулся, набирая скорость по рельсам узкоколейки, а сверху вагона капитан уже услышал босоногие шажки Никиши. Капитан открыл дверь и тотчас как воробья подхватил на руки мальчишку, которого аккуратно и с заботой поставил на сено.

– Ну, Никиша, можешь спать отсыпаться, ни кто нас не побеспокоит до самого Севастополя, а завтра еще щи, да кашу принесут...

5

Утро 28 ноября 1919 года принесло в Севастополь пронизывающий ветер с северо-востока и первые хлопья снега. Он тут же таял на земле и дорогах, но было неуютно и холодно. Солнце спряталось за тяжелыми серебристыми тучами, словно

и не было еще вчера хорошей солнечной погоды. Морской шторм в четыре балла, разбиваемый молами, набегал огромными бурунами на пирс, однако внутри Большой бухты было спокойно.

Утром хозяйка дома занесла завтрак - чугун вареной картошки с солеными черноморскими бычками, да растопила самовар с смородиновым листом. На террасе было довольно прохладно и тонкие покрывала плохо согревали. Уже немолодая вдова морского офицера посоветовала набрать на морском берегу плывуна, который выносили большие волны. Однако до берега моря нужно было идти с километр.

Позавтракав картошкой, а также вчерашними гостинцами, несколько спецназовцев отправились за плывуном. Набрав мешка три веточек, корешков и кусочков дерева, отшлифованных морем, спецназовцы в мешках принесли их обратно. Рассыпав их перед домом в саду для просушки, они выбрали самые сухие, а также бамбук, который был готов для топки. Минут через тридцать, когда буржуйка накалилась до-красна, по террасе поплыло тепло, бойцы и прекрасная половина отряда решила еще поспать после холодной бессонной ночи.

– Матрасы из камышей и соломы, не самое лучшее, что я встречала в жизни, - проворчала Жара и с головой нырнула под ватное одеяло.

– Главное тепло и пузо сыто, - отозвался Стаб, укрытый толстым куском парусины и старой флотской шинелью.

– Мой дед воевал на фронте, - послышался голос Кика тоже из-под вороха брезента и парусины.
– Так он рассказывал, что в ту холодную зиму 41-го под Москвой у них не было землянок, еще не успели построить, только их перекинули с сибирского ополчения. Так они ложились на еловый лапник и забирались под брезентовый чехол артиллерийской реактивной установки "Катюша". Чтобы не замерзнуть они прислонялись друг к другу, вот так и грели друг друга... А каждый час кто-то командовал "повернись", тогда они все поворачивались на другой бок.

– Отлично, Кик, а еще в армии США есть правило, что замерзшего подводника или того кого вытащили из ледяной воды, кладут рядом с женщиной, - послышался голос Луны, заваленной каким-то тряпьем.
– Представь себе, не просто кладут, а в обнимку с женщиной.

– Да, ты что?
– удивился Кик, - Но заметь Луна, не я это первый предложил...

– Кик, тебе это не грозит, мы все помним, как ты бегал вокруг лагеря на орловщине по утру и сбивал шишки ногами. Ты пускал пыль в глаза, или хотел завоевать наши сердца?

Долгое время стояла тишина. Ни кто не отвечал Луне, и потихоньку среди бойцов и молодых ученых отряда стал нарастать сначала тихо, а потом во все горло и мощь молодой задорный смех. Офицер спецназа Кик слегка пошевелился в груде тряпья, а затем, понимая, что ему надлежало что-то ответить, чтобы не стать предметом шуток, негромко сказал Луне.

– Дорогая и прекрасная Луна, я готов выступить в роли согревающего мужчины, если ты упадешь в воду и сильно замерзнешь, в любое время. А по поводу моих утренних пробежек, отвечу просто - что могут подумать о нас всех, если некий крепкий мужчина, будет бегать по Севастополю по утрам и отрабатывать спарринг и растяжку.... Думаю, что скоро здесь будет контрразведка Деникина.