Десант. Повесть о школьном друге
Шрифт:
– Как так?
– заинтересовались бойцы.
– В то время мы часто собирались на квартире Наташи Самохиной, нашей одноклассницы. Семья у нее книжная и театральная. Наташина мама - Евгения Николаевна - преподавала литературу в театральном училище, и с ней всегда было очень интересно. По ее совету принялись мы читать вслух и обсуждать книгу писателя Бориса Горбатова «Мое поколение». В ней говорилось про молодых ребят, комсомольцев двадцатых годов, и они пришлись нам по душе: мужественные, прямые, задорные… И вот тогда мы и заговорили о своей искренности, про списывание тоже. Кого обманываем? Самих себя. Кто мы - жалкие рабы или люди с чувством
– А медведи-то были настоящие?
– усмехнулся минометчик Давиденко.
– Не совсем. Сказать легко, а сделать потруднее. Вскоре попалась одна девушка - Верочка. Перекатала контрольную по алгебре. Учительница не заметила, а ребята засекли. Сразу Верочку вызвали на собрание комсомольской группы и давай прорабатывать.
– А она?
– Тут же покаялась, прослезилась. Простили.
– А она, небось, опять за свое?
– Точно. Беззастенчиво списала сочинение по литературе; старую работу кого-то из старшеклассников. И вот собралась опять наша комсомольская группа. Спорили, как с ней поступить: «Обсудить на комитете», «Пропечатать в стенгазете», «Взять ее фальшивое сочинение и пойти с ним к директору».
– И пошли?
– Нет. Кирилл Мишарин покачал головой: «Так и сделаем? Возьмем Веркину тетрадку и строем понесем ее в учительскую?» И всем стало ясно: не годится, картина получалась жалкая и смешная. Надо как-то по-другому. «Слушай, Вера, - говорит один из нас.
– Решай этот вопрос сама».
– «Я?» - удивилась Вера. «Только ты, кто же за тебя?»
Бойцы внимательно слушали рассказ гвардии лейтенанта, и некоторые догадались, что говорил с девушкой, сам Некрасов. Это похоже на него: в обращении мягкий, вежливый, а в решениях своих твердый, непреклонный. Потребует - выполни. В этом убедились сами.
– Так вот, - продолжал офицер.
– Ничего мы с Верой делать не стали. Разве что Киря Огненный на промокашке нарисовал карикатуру: Верину круглую физиономию с распухшим носом, слезищи градом падают и пятнают тетрадку… Вера помолчала, пострадала, а потом сама взяла сочинение у учительницы литературы и направилась в кабинет к директору. Никто ее не провожал…
Бойцы переглядывались: история показалась любопытной. И Некрасов почувствовал их душевное тепло, новую близость к ним, прежде незнакомым людям, способным понять дни его «милого школярья», как он писал Октябрине.
«В часы затишья я рассказываю красноармейцам о школьных делах, учебе, учителях, друзьях и подругах. Рассказываю с жаром, подчеркивая все хорошее, что у нас было. Всем это кажется каким-то далеким и прекрасным, слушают внимательно, улыбаясь при этом. Так что товарищи мои фронтовые наперечет знают имена Моржа, Кирилла, Володьки, Наташи, Митьки, Галки…»
Неисчерпаемой темой для бесед с красноармейцами стала для Некрасова Москва. В роте москвичей, кроме него, не было, да и в батальоне их насчитывались единицы. И многим хотелось как можно больше узнать о столице, в которой некоторые бывали проездом, а иные, как Абдулла Шабанов или Терентий Коротков, вовсе никогда не бывали. Они засыпали вопросами гвардии лейтенанта: про Кремль, площади и улицы, музеи и театры. Особенный интерес проявляли к искусству: где и что видел, расскажи. И нередко получалось, что их «фронтовые концерты» обращались в беседы и маленькие лекции:
«Когда хорошее настроение, пою песни и философствую на разные темы, а чаще всего
О многом мог рассказать Леопольд. Лет в шесть-семь он впервые побывал в МХАТе на спектакле «Синяя птица» и запомнил на всю жизнь персонажей мудрой и прекрасной сказки. «Синяя птица» манила и его друзей-одноклассников. Наверное, в репертуаре Художественного театра не было спектакля, который бы не посмотрели они. Хорошо знакомы были ребята из 7-й школы с Большим и Малым театрами; с театром Революции, с самым близким к школе театром Ленсовета, видели в новой драматической студии Арбузова спектакль «Город на заре» - о молодых строителях Комсомольска.
В старших классах Леопольд стал посещать публичные лекции в Московском государственном университете. Его привлекало главным образом то, что лекции о Пушкине, Толстом, Шекспире читали настоящие эрудиты, а после лекций слушателей непременно ждал драгоценный подарок: выступали его любимые артисты, и среди них великий Василий Иванович Качалов.
Беседуя с бойцами о спектаклях, лекциях, концертах, Леопольд переживал их заново, встречался с замечательными артистами, слышал их голоса, в его ушах снова звучали прекрасные мелодии, и он испытывал большое наслаждение. Однажды об этом он написал своей подруге:
«Да, помню, помню, все помню! И незабываемую игру мхатовцев, и нечеловеческую музыку Бетховена, и еще много, много помню и не забуду - никогда! Это мой кумир, символ жизни, к этому я стремлюсь. А если я никогда не вернусь к старому и не лишусь жизни - я буду несчастным человеком, ибо я отравлен чистым и прекрасным и жить без него не могу».
Гвардии лейтенант умел говорить со своими фронтовыми товарищами проникновенно и ярко. В душе он был артистом, хотя никогда и не мечтал о профессиональной сцене, и все-таки в школьном драмкружке отлично сыграл несколько ролей в пьесах Островского, Гольдони, Лопе де Вега, братьев Тур и Шейнина. В девятом классе он здорово изобразил смущенного паренька-провинциала из пьесы «Очная ставка», который впервые оказался в столице. Ляпа так растерянно и робко повторял: «А я из Кыштыма», что зал заходился от смеха. В десятом классе Леопольд в широкополой шляпе, с гитарой на перевязи выступал в пьесе «Фуэнте Овехуна» («Овечий источник»), где живо и весело исполнял роль крестьянина и поэта Менго.
2
В том же морозном декабре сорок третьего года на привале гвардии лейтенант Некрасов прочел бойцам Маяковского:
Я недаром вздрогнул.
Не загробный вздор.
В порт,
горящий,
как расплавленное лето,
разворачивался
и входил
товарищ «Теодор
Нетте»,
Это - он.
Я узнаю его…
– Больно хорошо у лейтенанта получалось, - говорили однополчане.
– Все от души и понятно…
С той же зимней поры Некрасов в своей кирзовой полевой сумке носил маленький, величиной с папиросную коробку, томик Маяковского. Фронтовые товарищи Леопольда по-разному рассказывали, как попал этот сборник в красной коленкоровой обложке, выпущенный Горьковским издательством в 1940 году, к офицеру-минометчику. Кто говорит, что он привез его с собой. А политработник из дивизии, который передал томик в Центральный музей Советских Вооруженных Сил, объяснил его историю так: «Смертельно раненный офицер подарил книгу Некрасову и при этом сказал: «Возьми, он тебе близок».