Десантура
Шрифт:
Тарасов удивился и открыл глаза:
– А вы до сих пор этого не поняли?
– Я понимаю, что они были фанатики, практически все до одного...
– Вовсе нет.
– Как вас прикажете понимать?
– Если Красная армия придет на Одер и Шпрее, вы это поймете, - осторожно подчеркнул слово 'если' Тарасов.
Фон Вальдерзее поморщился:
– Я это слышал уже десятки раз, допрашивая пленных. Первый раз еще прошлым летом. Однако почти год с начала русской кампании уже прошел, а мы под Москвой. И давайте не будем придумывать альтернативное
– Кем же?
– усмехнулся подполковник.
– Германией, конечно же! К концу этого года вы сами это увидите!
Тарасов, хмуро потер небритую щеку, услышал в словах обер-лейтенанта намек на жизнь:
– Если вы меня сегодня не расстреляете. Не Вы лично, конечно!
– Таких ценных людей мы не расстреливаем, - откинулся на спинку стула обер-лейтенант.
– Зачем же расходовать вас так по глупому?
– А как меня израсходовать по-умному?
– левая щека у Тарасова вдруг слегка задергалась, что случалось с ним только в минуты большой злости...
**
– Что ты сказал? Повтори!
– Тарасов схватил командира разведроты Малеева за грудки и стал яростно трясти.
– Товарищ подполковник, - руки старший лейтенант пытался держать по швам, сдерживая рефлексы разведчика. Пока получалось.
– Товарищ подполковник, разведгруппа не вернулась из под Малого Опуева. Должны были вернуться к утру, а нету...
– Почему раньше не доложил! С ума сошел? Потери прикрываешь? Немцы бригаду уже ищут из-за твоих лопухов!
– Тарасова трясло от злости. И пять стала дергаться левая щека. След той еще, с гражданской войны, контузии.
– Почему это, товарищ подполковник?
– В плен твои орелики попали. Если просто не сдались! Не орелики, а курицы!
– Десантники в плен не сдаются!
– набычился здоровенный Малеев. А руки его сжались в пудовые кулаки.
– Вы же сами знаете, товарищ командир, что у немцев приказ - русских десантников в плен не брать!
– Ты эти сказки, старший лейтенант, бойцам своим рассказывай! Да почаще! А мне не надо! Немцы за одного пленного десантника сейчас рады десять своих положить! Лишь бы языка взять! Шишкин!
– Слушаю, Николай Ефимович!
– флегматичный начальник штаба бригады был полной противоположностью, вспыхивающему как порох Тарасову.
– Сколько у нас на сегодня пропавших без вести?
– К точке сбора после выхода в немецкий тыл не дошли тридцать два бойца. На сегодняшний день, не считая разведгруппы - сорок восемь.
– Слышал, Малеев? Сорок восемь бойцов неизвестно где шляются! Дай Бог, чтобы погибли, а не в немецком плену прохлаждались!
– Николай Ефимович! Попридержи коней...
– взял комбрига за рукав Мачихин.
– Лучше, комиссар! Лучше! Для всей бригады лучше! Что остальные разведчики докладывают, звуки боя слышали?
– Никак нет!
– Либо заблудились, либо в плен сдались, - вставил свое мнение начштаба.
– Не могли они сдаться! Генерала могли упустить по неопытности да раззявистости, а
– почти закричал, вконец обидевшийся Малеев.
– А я, старлей, беспартийный, значит, мне веры по твоей логике нет?
– прищурился Тарасов.
– Да еще и репрессированный! А мне командование поверило. И отправило сюда. Вместе с вами. Только я вот перед тобой стою, а твои комсомольцы - нет. Не в комсомольском билете дело, а в мозгах!
Мачихин покачал головой, чувствуя неизбежный и тяжелый разговор с командиром бригады...
Тарасов же поиграл желваками.
– Что за разведгруппа пропала?
– Отделение сержанта Клепикова...
– Те самые, проштрафившиеся? С генералом?
– Те самые...
– совсем убито, почти прошептал, Малеев.
Тарасов внезапно успокоился:
– Ладно, деревню возьмем, разберемся. Что остальные докладывают? Шишкин, давай карту!
По наблюдениям разведчиков, в Малом Опуево немцы, действительно, сосредоточили какой-то склад. В Большом же Опуево, сосредоточена основная часть немецкого гарнизона. Обе деревни обнесены ледовым заграждением - в снег вкопаны доски и бревна и густо залиты водой. За речкой - да какая речка... Так ручеек!
– немецкая минометная батарея. А от Глебовщины - деревни под самим Демянском, - может достать артиллерия фрицев.
– Следовательно, операция должна пройти максимально быстро!
– подытожил Шишкин.
– Немцы даже чихнуть не должны успеть!
В штаб фронта полетела очередная радиограмма:
'Штабу фронта. Бригада выдвигается на позиции перед Малым и Большим Опуево. Просим разрешения на атаку. Иначе погибнем. Где Гринев? Тарасов. Мачихин'
И когда батальоны уже готовились к выходу, дожидаясь приказа, к Тарасову прибежал взволнованный радист:
– Товарищ подполковник! Шифрограмма из штаба фронта!
Тарасов нервно вырвал листок бумаги из руки сержанта. И прочитал, не веря своим глазам:
'Тарасову, Мачихину. Операцию по захвату Малого и Большого Опуево не разрешаем. Бригаде, не дожидаясь Гринева, сегодня нанести удар по аэродрому в Глебовщине. Продукты будут сегодня. Себя обозначить ракетами. Курочкин. Ватутин.'
Закусив губу, чтобы не обматерить начальство при подчиненном, быстрым шагом подполковник направился к Шишкину.
– Что?
– спросил тот с недоумением смотря на бледное, обросшее рыжей щетиной лицо комбрига.
Тот без слов протянул радиограмму.
– Твою мать, - единственное, что смог сказать начштаба.
– И каким же образом?
Тарасов устало сел на снег:
– Вот именно таким, майор, именно таким. По-русски. Через задницу. Срочно комбатов сюда!
Через час, без разведки, батальоны бригады выдвинулись совсем в другую сторону от немецких продуктовых складов. На центральный аэродром всего Демянского котла. Деревня Глебовщина была практически пригородом Демянска - городка, в котором концентрировались все резервы немецкого второго корпуса...