Десну перешли батальоны
Шрифт:
— Примите пополнение! Порох они уже нюхали. Хлопцы надежные.
Партизаны двинулись за своим новым командиром.
— Послушайте, дед, — позвал Щорс Мирона. — Сколько вам лет?
— Мне? — заморгал Мирон, приподнимаясь на возу. — Шестьдесят да еще пять.
— Вас мы прикомандируем к хозяйственной части.
— Я бы хотел со своими хлопцами! Мы ведь из одного села.
— Вы уже слишком стары, дед, для строевой службы. Мы вам другое дело найдем.
— Да разве я что? Лишь бы дело…
Адъютант повел Марьянку и Мирона в их подразделение.
Щорс
— Надводнюка я назначаю командиром взвода! Как по-твоему?
— С обязанностями справится, я думаю. Подучим.
— Про офицера что думаешь?
— Подождем. Видно будет.
— И я за это! Иди, отдохни. Вечером ко мне на совещание придешь.
Щорс пошел по плацу. Перед ним проходили в шинелях, в кожушках, в свитках и матросских бушлатах ряды богунцев.
После военных занятий, в хате, отведенной новоприбывшим, обедали боровичане и еще два молодых парня. Новые знакомые рассказывали, как попали в полк к Щорсу. Они были из сожженного немцами и гайдамаками села Сядрина Корюковского уезда и пришли к богунцам, чтоб с ними вместе прогнать ненавистного немца. В хату вошел еще один незнакомый человек. Он был огромного роста, широколицый, с пышной черной бородой и быстрыми, хитрыми глазами. Поставил в угол винтовку, бросил на скамью пулеметную ленту, снял шапку и поздоровался.
— Здорово, землячки! Обедаете?
— Присаживайся к столу. Откуда будешь? — подвинулся Ананий.
— Как видишь: русский! — и сел на скамью.
— Из каких же краев, интересно? — повторил вопрос Павло.
— С Дона… Казак Митрофан Филонов, — и разгладил бороду. Он держался подчеркнуто уверенно и независимо. — Воевать пришли? — неожиданно спросил он.
— Да уж не гулять! — отрезал Ананий.
Все замолчали. Казак исподлобья посмотрел на богун-цев. Его глаза быстро перебегали с одного лица на другое, на губах играла самоуверенная усмешка. Неожиданно он вытащил из кармана бутылку и помахал ею перед лицом Анания.
— К вашей закуске — да моя выпивка!
Все переглянулись. На фронте пить водку не разрешалось. Щорс сурово преследовал тех, кто пьянствовал и других к этому подстрекал.
— Смелый ты! — покачал головой Песковой, не отрывая глаз от бутылки.
— На то и казак, а не баба! Хозяйка, давай чашки.
Старушка-хозяйка поставила перед ними посуду. Привычным движением Филонов выбил пробку и разлил водку по чашкам. Павло, Бояр и Бровченко вышли из-за стола.
— Не пьете? Нам больше будет! — с издевкой усмехнулся казак.
— Хлопцы, советуем и вам не пить, — предостерег Клесун.
— Павло, я только одну каплю, чтоб изо рта не пахло. Забыл, уже какая она на вкус. Знаешь, война! — Ананий поспешно поднес чашку к губам, хлебнул, причмокнул и сразу всю выпил. Начало было положено. Никто ни капли не оставил в своей чашке. Логвин жадными глазами смотрел на пустую бутылку. Филонов перехватил этот взгляд, вытащил
— Пей, хлопцы! Филонов с одной не ходит!
Выпили. Давно не пивший Песковой сразу захмелел, полез к Филонову с объятиями. Ананий виновато улыбался и просил Павла не рассказывать Надводнюку.
— Разру-гает… А может, и не разнесет?.. Есть у него сердце! А Щорса — боюсь… Понимаешь, глаза такие, что в душу залазят! Смотрит на тебя и все видит!.. О Петре Варфоломеевиче сразу сказал: «Вы офицер!» Все видит. Люблю таких!
— Кто офицер? — наклонился к Ананию Филонов.
Ананий указал на Бровченко. Казак поднял глаза на Петра Варфоломеевича, медленно встал и подошел к нему.
— Куда вас назначили?
— Во вторую роту.
— Ротным?
— Рядовым.
— Ха-ха-ха! — захохотал казак. — Рядовым? Я так и знал!
Бровченко вспыхнул. Чересчур уже грубо и оскорбительно хохотал этот великан.
— Вы пьяны! — крикнул Бровченко. — Нужно доложить командиру!
— Ну-ну, не кричите! Я ваших Щорсов не боюсь! Сотни таких видел!.. Я с Дона! — пригрозил казак. Потом сразу тихим, вкрадчивым голосом зашептал: — Над вами издеваются. Разве вы не видите? Офицера сделали рядовым! — и многозначительно поднял палец. Вам не верят! Слышите: не верят вам!.. Вы пришли кровь свою проливать, а они вам не верят!.. Какой-то мужик, неуч, будет вас, офицера, гонять, как мальчишку. Я их знаю, давно здесь!.. — Филонов быстрым взглядом окинул хату и, как бы забыв о Бровченко, подбежал к Логвину. — Ты босой, из лаптей пальцы вылазят! Думаешь, тебе сапоги дадут? Фигу с маком! Говорят: нету, а сами в кожаных пальто ходят. Вот какие комиссары!
Песковой, а за ним и остальные стали осматривать свои рваные лапти.
— А уж осень подходит, — громко вздохнул один из сядринцев.
— Вот-вот! — поддержал Филонов. — Нужно теперь запасаться! Насобирал Щорс тысячи две босых и голых и думает воевать. Босым черта с два повоюешь! Хлопцам обувь дай, а тогда и воюй.
— А может, ее и нет. Мы — народная армия. Для нас складов не строили! — вмешался Павло.
— Ни черта ты не знаешь! Видел я. Есть сапоги, да нам их не дают!
— Как это так?
— Хотите обуться?.. Идем со мной! Везде есть сапоги, только возьми да надень. Идем! — он схватил винтовку, патроны и направился к дверям. Сядринцы двинулись вслед. За ними Дорош и Логвин. Ананий еще раз посмотрел на свои стоптанные ботинки и тоже пошел.
— Стой! Куда ведешь? Грабить? Слышал, что говорил Щорс о таких? — Павло преградил богунцам дорогу.
— Хочешь босым воевать, так воюй, сколько влезет, а у нас ноги мерзнут! Идем, землячки!.. Я бы на вашем месте сказал: дайте роту или идите к чертовой матери! Ей-богу! — подмигнул казак Петру Варфоломеевичу и исчез за дверью. За ним побежали остальные. Григорий и Павло уговаривали хлопцев вернуться, но те их не слушали. Ананий оттолкнул обоих и тяжелой поступью пошел догонять Филонова.