Десну перешли батальоны
Шрифт:
Щорс повернулся спиной к офицерам. Немцы торопливо щелкнули каблуками и выбежали из комнаты. Через минуту они уже галопом гнали своих лошадей.
— Вот вам и ответ!.. О, наш командир скажет, как гвоздем прибьет! — хохотали богунцы вслед немецким офицерам.
Решительность и стремительность были характерными чертами действий Щорса. После разговора с представителями немецкого командования он отдал приказ: немедленно занять Клинцы! За этим рабочим поселком «а очереди — Новозыбков
Полк выступил ночью. Батальон за батальоном подходили к поселку, захватывая в тугое кольцо лесистые окраины. Щорс летал на коне с одного фланга на другой, отдавал последние распоряжения, советовался с командирами и бойцами. Когда он наклонялся с седла к командирам или бойцам, те видели стальной блеск его глаз. Лицо Щорса пылало…
Морозное утро застало богунцев готовыми к бою с врагом. Части нетерпеливо ждали команды начать наступление. На холмике, под старыми соснами, стоял Щорс с группой командиров. Ниже, в стороне от дороги, залег взвод Надводнюка. Дмитро стоял рядом со Щорсом. Перед ними в сизой мгле виднелись очертания зданий, фабричных и заводских труб, церкви. На площади, возле походных кухонь, суетились немцы, по улицам маршировали взводы. На углах улиц, которые вели к окраинам, маячили фигуры патрульных. Вскоре показалось несколько верховых. Они галопом понеслись из местечка.
— Разведка… Встретить! — тихо приказал Щорс. Бровченко приложил руку к фуражке и быстро сбежал вниз. Части напряженно ждали.
Достигнув кустов, разведка пошла медленнее. Всадники спокойно покачивались в седлах. Немцы и не предполагали, что могут столкнуться здесь с богунцами. Но чем больше углублялись они в лес, тем беспокойнее становились лошади, поводили ушами, шли медленнее. Офицер обернулся к своему отряду и, должно быть, что-то спросил. В кустах возле дороги раздался залп. Офицер сполз с лошади и повис на стременах. Лошади рванулись, сбрасывая всадников. Вслед бегущим прозвучали выстрелы…
Щорс поднял бинокль к глазам. Так он стоял несколько минут, затем подошел к своей лошади и обратился к богунцам:
— Немцы пошли в наступление. Готовсь!
Отряды богунцев залегли подковой, упиравшейся рожками в дорогу. Взвод Надводнюка находился в центре. Привычным взглядом командира Дмитро осмотрел свой ощетинившийся винтовками взвод: Бояр лежал у пулемета, Ананий впился глазами в даль, Малышенко, Шуршавый и Кутный устраивались поудобнее под пригорком. Павло Клесун и сядринцы прикрывали себя сосновыми ветками. Песковой и Дорош жевали хлеб.
— Идут, — прошептал кто-то тихо, но слово это все услыхали, повернули глаза в сторону неприятеля. Немцы перебежками приближались к леску. Чем ближе они подходили, тем напряженнее дышали богунцы. Надводнюк не спускал глаз со своего взвода и, может быть, в десятый раз повторял:
— Ждать команды, стрелять в лоб…
Уже виден был блеск касок, богунцы уже различали на поясах у врагов окопные лопатки, а команды стрелять все не было. Немцы взбегали на пригорок.
— Ой, сколько их! — вырвалось испуганно у Пескового. Сядринцы беспокойно задвигались на земле. Надводнюк гневно посмотрел на Логвина и погрозил ему пальцем.
— Ро-ота-а… пли! — напряженное
И вдруг неприятель прекратил стрельбу. Немцы сориентировались. Долетели отрывистые звуки команды, и вражеские части начали перебежки. Под прикрытием не. м-цы бежали пригнувшись, на открытых местах ползли на животах. Богунцы целились в каски. Немцы — медленно продвигались вперед.
— Удирай, братцы, посекут, как капусту! — закричал Песковой; не поднимаясь, повернулся на животе и пополз от линии огня. С линии огня отступали и сядринцы. Надводнюк побледнел и, не обращая внимания на вражеские выстрелы, вскочил на ноги, преграждая дорогу бегущим.
— Назад!
— Атака… Дмитро, спасай душу…
— Назад! — Надводнюк поднял руку с гранатой. — За мной! — Он, не оглядываясь, побежал навстречу неприятелю. Взвод поднялся за своим командиром, за взводом поднялась вся рота и со штыками наперевес кинулась с холма вниз. Застрочили немецкие пулеметы. Свинцовый дождь хлестал навстречу богунцам. Дмитро видел перед собой только ломаную линию касок и кучку сосенок, откуда бил пулемет. Именно тогда он почувствовал в своей руке гранату, размахнулся, со всей силы бросил ее в сосенки. Из сосенок вырвался столб дыма, в уши ударил сухой звук. Пулемет замолк. Немцы поднимались на ноги, бежали, отстреливаясь наугад. Их преследовал Бояр огнем своего пулемета. По фронту прокатилось тысячеголосое «ура».
На окраине поселка враг остановился, выбрал удобную позицию и залег. Орудия засыпали богунцев шрапнелью.
— Ло-жись!.. — прозвучала команда. Богунцы устраивались поудобнее между трупами убитых немцев. Завязалась перестрелка, длинная и упорная. Обе стороны засыпали свинцом передовую линию. Орудия богунцев начали стрелять активнее. Снаряды ложились в гуще врагов, разворачивали мерзлую землю, вносили панику в ряды неприятеля. Дула винтовок обжигали руки, в кожухах пулеметов закипала вода. Бой не утихал.
Осенний день короток. Солнце как-то быстро повернуло за полдень и склонилось к западу. Крепчал мороз, звенела земля… Враг не оставлял позиций. К вечеру по частям богунцев был передан приказ Щорса: подготовиться к наступлению.
Бойцы нетерпеливо ждали начала наступления, проверяли патроны, высматривали дорогу к врагу. Неожиданно впереди фронта с ручным пулеметом появился Щорс. На сером фоне поля резко выделялась черная кожанка. В бледных отсветах осеннего солнца поблескивали над козырьком стекла больших шоферских очков. Стройный, худощавый, собранный, он порывисто, решительно двинулся на врага… Застрочили немецкие пулеметы. Щорс побежал вперед, Вокруг него ложились пули, скрещивались, со всех сторон несли смерть. Щорс не пригнулся под немецкими пулями, побежал еще быстрее. Это было бесстрашие во имя революции.