Десять кругов ада
Шрифт:
Но капитан молчать долго не мог, потому и стал вскоре докучать майору, выводя его из приятного созерцания утерявшего осенние краски знакомого пейзажа.
– ...дело тут не во мне, - бубнил, задыхаясь от быстрой ходьбы, капитан. В моей семье жена моя что конь, ей-богу... Уговорит на что хочет. А нет застращает, заставит.
– Тебя можно заставить?
– подозрительно оглядел его Медведев.
– Можно, - скорбно вздохнул капитан, вытирая вспотевший лоб огромным несвежим платком.
– Помогите мне...
– просительно выдохнул он и
– Сегодня после обеда приедут из управления, будут там... выяснять что да как... Обидно. Сколько на службу положил, а теперь...
– Он совсем скис, ноги заплетались.
– На службу точно ты положил... Так что говорить?
– улыбнулся еле заметно майор.
– Я переговорил с осужденным Куриным!
– затараторил обрадованно капитан. Он готов дать показания, что не работал у меня на даче.
– Не работал?
– хитро улыбнулся майор.
– Давайте передохнем, товарищ майор, - выдохнул капитан.
– Не могу больше...
Присели на пенечки под огромным дубом.
– Работал...
– закуривая, протянул печально Волков, - конечно, работал... Угощайтесь...
– протянул пачку сигарет.
– Но он же пидор. Я же его спасал от регулярного насилования.
– Нет, не буду, - покачал головой майор, потирая сердце, - еще траванешь сигаретой.
– Да ладно тебе!
– озлился Волков.
– Понятно, все лепишь мне врача, докажи сначала...
– Там, наверху, - Медведев кивнул сквозь крону дуба в небо, - там все докажут...
– В Бога, что ль, поверил?
– хохотнул капитан.
– Справедливость-то должна быть, хоть там.
– Но ведь я кормил Курина и других... А Курину-Снежинке досрочное освобождение сделаю, обещал и сделаю. Вот помог, дневальным он уже год... опять свое заладил капитан.
– А почки отмочил кто ему?
– перебил его Медведев.
– Не разобрались? Не стали мараться, да?
– Но он же сам не написал заяву на Цесаркаева!
– обиженно прокричал, выплевывая табак, капитан.
– Я за них это должен делать?
– Потому что не настоял ты...
– тихо сказал майор.
– А досрочку ты только тогда делаешь, если тебе баба зэковская даст, да?
– Да, - обезоруживающе просто сказал капитан.
– От нее не убудет...
– Ладно, пошли...
– вздохнул майор. И двинулся сам, один, будто и не было у него попутчика.
ЗОНА. ВОЛКОВ
Вот же упорный какой этот Блаженный. Нет чтобы помочь... Это ж мелочовка, все эти работы на дачах. Курина и наркоту доказать никто не сможет, да и Львов не позволит копаться в этом. А эта дача - чепуха, выговор дадут, херня. И то не хочет помочь, жлоб.
Ладно, подписывай обходной и катись, обойдемся, друг ситцевый.
Дошли наконец до проклятого завода.
Он завернул в бригадирскую, а я сразу в мастерскую сантехников, подхожу, а там замок амбарный, да на дверях записка - "Я на полигоне". Сплюнул я, тащились сколько...
Но тут слышу - за дверью-то - голоса.
Ну, точно...
Я быстро наверх, в бригадирскую. Там сидит на корточках Воронцов, рукавицы полученные считает. И здесь без него обойтись не могут...
Ухарь Лебедушкин, дружок его, опять рядом, понятно, что бы ни делать, лишь бы не работать. Медведев табель с бригадиром новым - Гагарадзе просматривает.
– Так, - говорю бригадиру этому, - генацвале, ключи мне от сантехников каптерки, быстро.
– И так выразительно глянул на майора, что тот сразу все понял и за мной двинулся, когда я ключи взял.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Вышли офицеры, - Батя следом, Лебедушкин ничего понять не может, но видит - что-то случилось.
– Бать, чего?
– Ты... здесь побудь. А я гляну, что там у них!
– поднял палец Батя и скрылся за дверью. Гоги и Володька - за ним.
ЗОНА. ВОРОНЦОВ
Ох, Ястреб, Ястреб... Предупреждал же я тебя. Что же ты? А ведь плакал... Обещал парня не унижать. Неужто никому нельзя верить? Как Волк ключ попросил, я сразу все понял - у сантехников кто-то заперся, и вернее всего - опять для этого дела...
И не его я спасать иду, а от него. Накурившись анаши, он может натворить бед, все его убийства так и случались. А я за все в ответе в отряде, дела бригадирские только сдаю...
ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН
Я вышел вслед за ним на лестницу. И слышу - внизу шум, кричит кто-то. Спускаюсь, а Батя стоит перед дверью, все слышит, но войти не решается.
– Скотина! Расстрелять тебя мало, пидора!
– кричит во весь голос оттуда капитан.
– Успокойся, разберемся!
– пытается урезонить его наш Мамочка, но - куда там, орет Волков.
Батя меня не замечает, слушает, напрягся весь... И тут все его перекрывает рев Ястреба:
– Ментяры-ы поганые! Замочу!
Рванул Батя на себя дверь...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Ворвался Квазимода вихрем в мастерскую, как раз в тот миг, когда Ястребов со своим огромным тесаком бросился на Волкова. Только руку его успел на лету прихватить проявивший неожиданную для своего возраста прыть Медведев.
Но это лишь растопило в озверевшем Ястребове новую ярость, вспышку молниеносной силы: он рывком высвободил руку, взмахнул коротко и верно - прямо в грудь майору.
Ничто, казалось, не остановит этого удара.
Это успел сделать Воронцов.
Он толкнул - сильно и внезапно - майора в плечо, и тесак с каким-то зловещим свистом и хрустом скользнул вдоль рукава, распоров его и оцарапав руку.
Ястребов, неожиданно для себя промахнувшийся, снова дико зарычал, глаза налились кровью - теперь он хотел только бить, бить и бить.
Неразворотливый Волков стоял рядом, растерянно хлопая глазами... он страшно испугался, локтем левой руки закрыл лицо, а правая лихорадочно шарила по пустой кобуре. Крутанувшись к нему, Ястребов намерился вбить в огромное капитанское тело свой остро заточенный тесак.