Десять кругов ада
Шрифт:
Лейтенант, сидевший рядом, осторожно спросил:
– Поднимать, товарищ майор?
– Свободен, - зло отдал команду. Открыл тут глаза, недоуменно и сонно оглядел лейтенанта, в голове прояснилось, чего ж говорю такое...
– Извини. Я пойду на воздух. Ничего не поднимай.
На балкончик вышел, будто с долгого сна. Зона, лежащая внизу, копошилась, двигалась, перекрикивалась. Казалось, все зэки, смотрящие сейчас в мою сторону, ухмыляясь, цедят медленно-высокомерно: "Что, начальничек,
Так. Теперь режимно-оперативная часть выскажет свое наболевшее о методах моей работы с подведомственным контингентом.
Особенно его превосходительство капитан Волков. Этот не пожалеет...
НЕБО. ВОРОН
Вокруг не просто люди за колючей проволокой, должные вам беспрекословно подчиняться, но человеки, каждый из которых мечтает - каждый день, до исступления, к любым жертвам при том готовясь, - об одном - о свободе. А значит, и каждый здесь сидящий - вечный беглец, во сне и наяву.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Волков, большой и осторожный, преувеличенно-вежливый, вошел, потупившись, в кабинет уже после отбоя. На Медведева было страшно смотреть: один день превратил его в усталого страдальца, казалось, не спавшего неделю.
– Ну?
– Он уже не нашел сил казаться перед Волковым этаким бодрячком, как это было всегда.
– След нашли, направление - есть.
– Волков замер, ожидая, видимо, бурных оваций в свой адрес.
Майор вздохнул, спросил ровно-спокойно:
– Все трое?
– Похоже.
– Похоже или трое?
– Ну... в общем.
– Пожать лавры победителя капитану не удалось, отчего он нервно кашлянул и продолжил уже гораздо суше: - На восьмидесятом километре есть заброшенная избушка путевого обходчика...
– Валенкина этого...
– Возможно. Она уже разрушена. Подсушились они там - костерок оставили, поели: ребята банку из-под тушенки нашли.
– Почему вы думаете, что это их банка?
– Привезли и сверили с нашим НЗ на складе.
– Совпало?
Волков пожал плечами - еще бы.
– Ага, - противным голосом сказал старший по званию.
– Не хочется никого с продсклада наказать, капитан?
– Хочется, - вздохнув, просто сказал Волков.
– Они у вас скоро весь запас тушенки к себе в бараки перетащат, - заметил равнодушно майор.
– Продолжайте, - это он остановил сам себя, желчного и злого сегодня.
– Вот. Группа поиска двинулась на юг. Следы двоих, четкие следы, уходят к магистрали.
– А третий?
– напрягся майор, всю усталость в один момент скинув.
– Третий, Кочетков, по-видимому, ушел в глубь леса.
– Кочетков?
– эхом откликнулся майор.
– Ну да, - неуверенно кивнул Волков.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Ха, он же
Уже теплее. Давай, Волков, жми на Кочеткова. А Кляча мой будет, я его сам, гаденыша, вычислю. Только откололся от них не Кочетков, а Дергач...
Волков будто слышал, потер задумчиво короткую плотную буйволиную шею, продолжил монотонно и вяло:
– Кочетков Алексей. Два года как прибыл из зоны особого режима. Грабеж, разбой. Пятнашка. Последний раз на свободе был в побеге, еще в семьдесят третьем. На воле по-настоящему не был с той поры...
– С этим всем я ознакомлен, - перебиваю.
– Что ты сам думаешь?
– Думаю, что хорошо, если бы он один ушел.
– Это почему? Еще трудней будет искать-то.
– Ну, искать-то трудней. Но если он второго с собой тащит в качестве "теленка", вы же понимаете: чем дольше мы его будем гонять, тем быстрее эта сука сожрет парня.
– Дробницу?
– Ну а кого же? Он на мясо его и взял.
– У него общий срок дикий какой-то, у Кочетка?
– Дикий... Для них - нормальный. Двадцать семь лет. Ну, это ладно бы.
– А что еще?
– У него три судимости за лагерные убийства...
– Сожрет, - соглашаюсь.
– Но он вроде как сдружился в лагере с Дробницей.
– Это не в счет. На "бычка" и выбрал его. А того корми не корми - все одно тощий.
– Точно, - снова соглашаюсь.
– Какой же Дробница теленок? Кости вонючие... Скажи вот мне, как же это... можно жрать?
– А толстого никто никогда и не тащит. Худой-то ни за что не догадается, что он и есть "бычок", худой - покладистый. Он думает, что его пахан за заслуги берет в побег.
– Верно... Ближайшее жилье в эту сторону...
– Километров четыреста, - со значением сказал Волков.
– Сожрет, - задумчиво мотнул я головой, обрел второе ночное дыхание. Оцепление на вокзале есть. Поезд со вторых суток на третьи. Будем ждать.
Волков кивнул. Достал из бушлата две бутылки пива, поставил на стол.
– Да ты что?
– удивился я.
– В третьем отряде отобрал. Там у меня стукачок.
– Пьют...
– Пьют, - подтвердил капитан.
– И нам дают.
– Думал ли ты, Николай, что их пивом будешь побираться?
– вздыхаю.
– Прямо уж - побираться...
– обиделся Волков.
– Отобрал. Не положено. Не Швеция. Не будете, что ли? Я к тому, что на свое-то пиво денег нет... грустно заметил Волков, открывая бутылки.
– Буду...
– зло говорю.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ