Десять ли персиковых цветков
Шрифт:
– Что ты собираешься сделать? Это моя настоящая внешность, и ты не можешь, не можешь отнять у меня мою красоту! Даже если ты позовешь Чжэ Яня, я не боюсь…
Я сложила мудру [80] и удивленно рассмеялась:
– Для чего мне звать Чжэ Яня? Неужели ты правда думаешь, что на всем свете только один Чжэ Янь умеет применять заклинание по изменению внешности? Я, конечно, бездарна, но за семьдесят тысяч лет безделья все же неплохо овладела этим заклинанием. Я не хочу, чтобы ты носила мое лицо, когда с тебя будут сдирать кожу.
80
Мудра (кит. ??) –
Закончив говорить, я сосредоточилась, чтобы применить заклинание. Вспышка белого света озарила Сюань Нюй, которая ошарашенно смотрела на меня. Я наклонилась и ударила ее по лицу, затем вытащила из кармана на рукаве зеркало и передала ей. Хорошо, что его не заляпало кровью, поверхность осталась чиста и светла. Обманчиво ласковым тоном я обратилась к Сюань Нюй:
– Взгляни, разве твое настоящее лицо не прекрасно? Это твой истинный облик, ты должна помнить его.
Стоявший рядом Ли Цзин пробормотал:
– Как это возможно?.. Как?..
Сюань Нюй принялась истошно кричать. Ее вопль заставил меня отпрянуть. Она вдруг выцарапала себе глаза и пробормотала:
– Нет, это не моя внешность, я не могу быть такой…
Ее залитое кровью лицо выглядело жутко. Покачав головой и вздохнув, я сказала:
– Кажется, такой удар ей не вынести.
Обернувшись к Е Хуа, я продолжила:
– По мне, ее настоящее лицо очень красиво, не понимаю, почему она так помешалась на моей внешности?
Е Хуа нахмурился.
– Она завидовала, потому что всем нравится ваша внешность.
Я хотела ответить ему, но умолкла, внезапно почувствовав металлический привкус на языке. Изо рта потекла кровь. В глазах Е Хуа разлилась чернота. Обняв меня, он сказал Ли Цзину:
– Темный владыка, прочее оставляю на ваше усмотрение.
Затем принц прошептал мне на ухо:
– Цянь-Цянь, еще держишься?
Я покачала головой. Перед глазами забрезжил мягкий свет, и я провалилась в глубокое забытье…
Глава 13
Любовь
Во времена моего ученичества на горе Куньлунь царили весьма строгие правила. Нужно было вставать в час Дракона и отправляться на занятия, а ложиться спать, погасив светильник, не позднее часа Крысы. Однако благодаря тому, что у меня были неплохие отношения со Старшим, я часто нарушала распорядок. Дождавшись, когда наставник спустится с горы, я прямо под носом у Старшего сбегала с уроков, чтобы поспать пару часов. Если мне везло, я могла проспать до конца часа Змеи. Конечно, мой самый поздний сон длился не дольше часа Змеи. Хотя я и закончила обучение семьдесят тысяч лет назад, эта привычка никуда не делась. Зимой всех часто одолевает лень, но даже в такое время никто не может позволить себе спать почти до обеда.
Поэтому, несмотря на то что накануне случилось столкновение во дворце Пурпурного света и все мое тело было изранено, а руки и ноги нестерпимо болели, я все равно проснулась в конце часа Змеи. С большим облегчением я поняла, что лежу на резной кровати в Лисьей пещере.
Вчера, уснув не вовремя, я не имела возможности увидеть собственными глазами, как Е Хуа вернул нас
Ми Гу всегда отличался сообразительностью. Он, должно быть, уже поместил бессмертное тело высшего бога Мо Юаня обратно в пещеру Разноцветного пламени. Но я не была уверена, что он уложил его в нужной позе, в которой всегда спит наставник. Поэтому я, откинув одеяло, собиралась встать, чтобы самой все проверить. Однако стоило мне двинуться, как рана в груди отозвалась ужасной болью, я тяжело вздохнула и тут же почувствовала чье-то легкое прикосновение к своему лицу. Я подняла глаза, чтобы рассмотреть касавшегося, и встретила его пламенный взгляд. Обладатель этого взгляда, лежа на краю кровати, кротко и с восхищением смотрел на меня.
Я замерла.
На самом деле на то была серьезная причина.
В пьесах, которые я смотрела в мире смертных, когда ученый в горах сталкивался на своем пути с шайкой разбойников, ему на помощь являлся оказавшийся поблизости воин. Ученый, приходя в себя от пережитого испуга, всегда мог рассчитывать на появление на сцене жизни молодого и искусного воина. Никогда ни в одной из подобных пьес в самый важный момент вместо воина не появлялся второстепенный персонаж. Ситуация была такова: я оказалась в роли того самого ученого, что в пути столкнулся с шайкой разбойников. Это лучший момент для появления благородного воина Е Хуа, однако вместо него явился персонаж, не имевший никакого отношения к происходившему.
Вот почему я застыла.
Этот второстепенный персонаж долго смотрел на меня, а затем шепотом спросил:
– Как вы себя чувствуете?
Я осторожно передвинулась поближе к стене и ответила:
– После столь продолжительного сна я чувствую себя лучше раз в семь.
Я – высшая богиня, за последние сто сорок тысяч лет мое бессмертное тело пережило много всего, и нет ничего удивительного в том, что раны на мне затягиваются быстрее, чем на простом смертном, но, конечно, я еще не успела оправиться полностью. Я соврала, поскольку между мной и этим уважаемым господином прежде уже возникало некоторое недопонимание. Дай я слабину, и этот господин тут же коварно и злодейски ударил бы по моей ныне немощной тушке, а тогда беда-беда, протянула бы я лапы… Наша история началась с того момента, как Чжэ Янь подарил Четвертому брату птицу бифан.
Бифаном, которого Чжэ Янь отловил в Западных горах, и был тот самый, разодетый в пышные одежды господин, лежащий рядом со мной на кровати.
Когда Би Фан только стал крылатым спутником моего Четвертого брата, мы вполне неплохо ладили. Он мог отвезти меня в персиковый лес, чтобы я наелась до отвала сочными плодами и выпила немного вина. Однако вскоре он перестал катать меня на спине, и я не понимала почему. Спустя восемьсот или девятьсот лет завеса тайны немного приоткрылась. Выяснилось, что он неровно дышал к Фэнцзю, которая постоянно проводила время со мной, и в этом крылась причина его неприязни.
Поскольку ревность Би Фана была беспричинной, я не стала опускаться до его уровня. Однако он воспринимал все слишком серьезно и постоянно ссорился со мной, из-за чего я приходила в ярость. Так продолжалось изо дня в день, так что, когда он исчез, я тайно радовалась возможности больше не встречаться с ним.
Створки окна были распахнуты, и, хотя еще не припекало, мои глаза пронзило болью из-за солнечного света. Би Фан, придвинувшись ближе, спросил:
– Закрыть окно?
Его дружелюбие напугало меня. Я не знала, как себя вести, поэтому просто фыркнула.