Десятая невеста

Корвин Анна

Птички пели, листочки шелестели, солнышко блестело – лес продолжал делать вид, будто он самый безобидный лес в мире, и я понемногу успокоилась. Подумаешь, немного сверну с дороги – по моим расчетам, я должна была даже срезать путь и выехать на Вессирский путь немного раньше. Так, глядишь, я до Варенца доберусь прежде времени и еще город успею посмотреть. Говорят, люди там ничего не делают, кроме как пьют вино, поют песни и катаются на чудных лодках. Вот бы поглядеть на такое место, где народ вообще не работает. А если бы у нас люди работать перестали и только знай себе пели и пили, что тогда? Я

ударилась в размышления, попытавшись вообразить себе такое диво. Поля порастут сорняком, осколковские парни найдут себе наконец девок (потом, правда, тут же растеряют), зерно нам придется покупать в Чужедолье (а оно там хорошее вообще?), опять же, полотно тоже будем закупать, а шить кто тогда будет? Нет, если…

– Кошелек или жизнь!

Я вздрогнула. Сивку держал под уздцы дюжий бородач в черном, а вокруг еще с десяток натянули луки. Я поразмыслила. На мне была кольчужка, топорик за поясом, драться я училась. Но, во-первых, одно дело учиться, а другое дело живому человеку череп размозжить. Кровищи ведь будет, противно. Во-вторых, я тут одна, а их вон столько. С одним я, может, и справилась бы, но больше чем с десятью…

– Жизнь, – сказала я, и кошелек у меня тут же отобрали. Равно как и топорик, и кольчужку, и колобка, и телегу со всем добром. Меня же запихнули в клетку, где хранилась груда арбузов, и сообщили, что продадут в рабство в Зель-Хаттун. Там, сказал вожак разбойников, ценятся белолесские невольницы.

– А вам откуда знать, что я из Белолесья? – вцепившись в прутья, крикнула я.

– По одежде, милая. По покрою рубахи, по вышивке, – молвил сладкий голосок, и, обернувшись, я поняла, что в клетке не арбуз, а красавица.

В заблуждение меня ввел прежде всего цвет платья, ибо оно было не то светло-зеленое в темно-зеленую полоску, не то, напротив, темно-зеленое в светлую. Затем, шары: два из них на руках – рукава то есть, и еще один шар – пышная юбка. Талия же была перетянута так, будто вот-вот переломится, но красавица не только не переламывалась, а еще и устроилась так вольготно, будто находилась в собственной опочивальне. Хорошенькая же она была, хоть картины пиши. Волосы золотые, точно пшеница, уложены завитушками и косичками, перевиты бусами и ленточками. Кроме того, у красавицы имелись маленькие славные ушки, громадные голубые глазищи с длиннющими мохнатыми ресницами, розовые щечки и премиленький ротик, который, будь я парнем, мне б сразу захотелось поцеловать.

– Ты кто? – спросила я.

– Я Барбара Прекраснейшая, королева Беллентарии, – ответила красавица своим медовым голоском. – А ты?

– А я Малинка. Не королева.

– Вижу, – рассеянно обронила королева Барбара, поправляя юбки. Получилось у нее необидно. Чего обижаться-то. По мне и правда видно, что никакая я не правительница.

– Куда нас везут? – присаживаясь рядом, спросила я.

– На невольничий рынок в Крапош. Хотят продать в рабство в Зель-Хаттун. Тебя, наверное, так продадут, а меня предложат самому султану. Я ведь королева, к тому же молодая и красивая. Он сможет хвастаться мной перед другими султанами.

Она говорила так, будто всю жизнь мечтала попасть в невольницы. Я так об этом ей и сказала. Барбара подняла на меня глаза и безмятежно улыбнулась.

– Не переживай. Нас спасут.

–

Кто? – спросила я и огляделась. Мы тряслись в клетке на колесах, влекомой гнедой клячей. За нами один из разбойников ехал на моей телеге. Остальные верхами: кто замыкая, кто впереди, но прежде всех подскакивал на кочках колобок. Как оказалось, бандиты были не чужды всему новому, и вожак быстро разобрался, как подавать команды. Теперь круглый указывал путь ему, предатель.

– Как кто? – недоуменно уставилась на меня Барбара. – Рыцари!

– Это еще кто такие?

Барбара объяснила: это такие облаченные в железо удальцы, которые странствуют по миру, творя добро, и обязательно выручают попавших в беду красавиц. А Барбара кто? Верно. Попавшая в беду красавица.

Она излучала такую спокойную уверенность, что и я поневоле ею прониклась. Каждый миг мне казалось, что из-за следующего же куста выскочит молодец в стальной броне и поразит наших похитителей одним ударом. Но поворот сменялся поворотом, а рыцарей что-то было не видать.

– Как же ты попала в плен? – спросила я, чтобы скоротать время.

Ладно Малинка, глупая девка, которой, по уму, надо было не сворачивать с большака и не слушать ни Явора, ни незнакомого пьяного мужика. Но королева… Наверняка у нее была охрана и все такое.

Светлоголовая вдохнула, поправила бантик и возвела очи, будто надеясь прочесть на небесах свои воспоминанья.

– Я ездила в Медилан за платьями, – наконец доложила она. – Мнооооого купила!

Ее глаза подернулись мечтательной дымкой.

– Серое с серебром, зеленое с золотом, сумочку такую, знаешь, расшитую жемчугом. Потом еще десять юбок из шелка, еще парчовую накидку… Все погибло!

В глазах у нее заблестели слезы, но на удивление быстро высохли. Барбара смахнула их тонким белым пальчиком и улыбнулась.

– Ничего. Еще куплю. В общем, я ездила в Медилан, а на обратном пути решила, прежде чем возвращаться к себе, повидать брата. Мы немножко сбились с дороги из-за того, что путеводный клубок чего-то напутал, и так я оказалась здесь.

– А что же твои слуги? Стража? Они разве не могли защитить тебя?

Барбара вздохнула.

– Не смогли. Я немного взяла с собой людей. От нас до Медилана дорога короткая, спокойная. А к брату я только потом надумала заглянуть… Кто ж мог знать. В общем, почти всех поубивали. А остальных посадили в темницы. Замок у разбойников где-то тут, в лесу. Ах, я несколько дней не мылась! – воскликнула Барбара, и слезы вновь ручьями покатились по ее щекам. И снова мгновенно высохли. – Ну ничего. Рыцарь спасет меня, и я первым делом прикажу приготовить мне горячую ванну с ароматными маслами.

Чокнутая, подумала я.

Разбойники между тем вели спор, начатый, как я поняла, задолго до моего появления. Они ссорились на тему того, стоит ли им сразу ехать в Крапош или задержаться в Салисе, который был как раз по пути. Главарь поминутно рыкал и возражал, но как-то вяло, а прочие напирали, одновременно обсуждая нечто, неизвестное мне.

Из разговора (если так можно назвать эту свару), я поняла следующее. Все хотели знать (и убеждали главаря, не без успеха, что он тоже хочет), что случилось с Нахером Благопристойным. Казнил его Меррик Безумный или нет.