Десятое пророчество
Шрифт:
И мы склонны использовать идею о существовании сатаны, чтобы иметь основание считать того или иного человека злым от рождения — тогда, очень легко умыть руки и вообще списать его со счетов.
Настало время разобраться в истинной природе человеческого зла на менее примитивном уровне, а уж потом принимать соответствующие меры, чтобы справиться с ним.
— Раз нет сатанинского заговора, — сказал я, — значит, нет и «одержимости», «овладения».
— А вот это, не совсем так, — горячо возразил Уил. — Существует психологическая «одержимость».
Люди, живущие в страхе, стремятся управлять другими. Вот почему те или иные группы стараются привлечь человека к себе, убедить его присоединиться к ним, подчиниться их авторитету, а если он не хочет, применяют к нему различные силовые меры.
— Оказавшись в этом иллюзорном городе, я сначала подумал, что мною овладела какая-то демоническая сила.
— Да нет. Ты оказался там, потому что совершил ту же ошибку, что и раньше: вместо того чтобы прислушаться к этим душам, ты сразу раскрылся перед ними, ожидая получить ответы на все вопросы, и даже не проверил, движимы ли они любовью.
А они, в отличие от тех душ, которые находятся в контакте с Божественным источником, не отдалились от тебя, а просто-напросто втянули тебя в свой мир — точно так же, как в физическом измерении поступают разные сумасшедшие политические, культовые и другие группы, если ты проявил неразборчивость.
Уил помолчал, размышляя, потом продолжал.
— Всё это — как бы, углубление в Десятое откровение, потому, нам и дано это видеть. По мере того, как контакты между обоими измерениями будут расширяться, у нас будет всё больше встреч с душами в Афтерлайфе.
Эта часть Откровения подсказывает, что следует делать различие между душами, которые пробудились и проникнуты духом любви, и теми, которыми владеет страх и какая-то навязчивая идея.
Однако, мы не должны списывать их со счетов, видя в них демонов или дьяволов. Это души, находящиеся в процессе роста, — точно так же, как и мы.
Знаешь, ведь многие из Тех, кто сейчас в земном измерении не может отыскать выхода из каких-то сложных коллизий, — это те самые души, чьи Видения рождения были исполнены наибольшего оптимизма.
Я покачал головой, не вполне понимая.
— Потому-то, — продолжал Уил, — они и выбирают для своего рождения тяжёлые, напряжённые ситуации, требующие каких-то из ряда вон выходящих нейтрализующих мер.
— Ты имеешь в виду неблагополучные семьи?
— Да. Неудержимое стремление контролировать ситуацию, проявляется ли оно в форме диких выходок или различных нездоровых склонностей, порождается такой обстановкой, в которой человек является жертвой насилия, принуждения и т. п. и где уровень страха настолько высок, что тот же самый гнев, ярость, извращенные эмоции возрождаются снова и снова, поколение за поколением.
Индивидуумы, рождающиеся в таких ситуациях, делают этот выбор преднамеренно, так сказать, находясь в здравом уме.
Эта идея показалась мне абсурдной.
— С какой стати
— Потому что они были уверены, что им хватит сил вырваться из этого порочного круга, исцелить семейную систему, в которую им предстоит войти.
Они верили, что сумеют пробудиться и, оказавшись в этом кошмаре, постепенно, победить злобу и страх и что всё это явится подготовкой к выполнению миссии — помогать другим выходить из подобных ситуаций.
Даже если они идут путём насилия, нам следует видеть в них людей, потенциально способных освободиться.
— Значит, что касается преступлений и насилия, наиболее верной является идея либералов о том, что каждый может измениться и вернуться к нормальной жизни? А консервативный подход, выходит, и гроша ломаного не стоит?
Уил улыбнулся.
— Не совсем так. Либералы правы, считая, что люди, выросшие в обстановке насилия и подавления, являются продуктом своей среды. По мнению же консерваторов, перестать совершать преступления и сесть на общественное пособие, — это, всего лишь, вопрос сознательного выбора.
Однако, подход либералов — в достаточной степени поверхностен — вплоть до того, что они считают возможным изменить человека, просто поместив его в другие условия — скажем, обеспечив ему финансовую поддержку или образование.
Обычно программы помощи сводятся к тому, чтобы предлагать советы или материальную помощь.
Когда же речь идёт о серьёзных нарушителях законности и порядка, все попытки их реабилитации — это, в лучшем случае, поверхностные рекомендации, в худшем же — терпимость и выискивание смягчающих обстоятельств, а это, как раз, совершенно противопоказано, в подобных случаях.
Всякий раз, когда индивидуум, чрезмерно озабоченный проблемой собственного контроля надо всем, отделывается лёгким испугом, это способствует тому, что он и дальше ведёт себя также и укрепляет представление, что всё это не так уж и серьёзно, а значит, создаёт обстоятельства, прямо-таки, гарантирующие, что это произойдёт снова.
— А что же тогда делать? — спросил я.
Уил едва не задрожал от волнения:
— Мы можем научиться осуществлять духовное вмешательство! А это означает помочь сделать весь процесс сознательным — точно то же самое делают вот эти души по отношению к тем; которые находятся в плену иллюзий.
Некоторое время он смотрел на души, кольцом окружавшие нас, потом перевёл взгляд на меня и покачал головой:
— Я способен получить от этих душ всю информацию, которую только что передал тебе, но пока ещё не могу ясно воспринять Видение мира. Мы ещё не научились набирать достаточно энергии.
Я сосредоточился на окружавших нас душах, однако, не смог получить никакой другой информации, кроме переданной мне Уилом.
Сонмы душ явно обладали гораздо большим знанием и проецировали его на мысленные построения, порождённые страхом, но, как и Уил, я не сумел понять больше ничего.