Десятые
Шрифт:
Но на матчах Бурков бывал довольно часто, болел, обсуждал игры. Когда подрос, завсегдатаи стали угощать его стопкой-другой самогонки: «На, подсогрейся!» Слава богу, не втянулся в это согревание.
Занимались в Абакане хоккеем почти сплошь пацаны, хотя было и несколько девчонок. Они, правда, очень быстро побросали это дело – вид спорта, а особенно сопутствующие ему тренировки довольно жесткие… Нет, одна девушка оказалась упертой, Бурков слышал, уехала в Иркутск, где была женская команда. Как ее, интересно, звали?.. Узнать бы, поискать в интернете. Может, чего-нибудь
Ни о женском, ни о мужском хоккее с мячом он в последние годы ничего не слышал. Пару раз натыкался в теленовостях – кто-то с кем-то сыграл, кто-то у кого-то выиграл. Сопровождавшие эти известия кадры не располагали к интересу – хоккей с мячом по телевизору смотреть скучновато. То ли дело на трибуне, в морозец, при туманном от дыхания сотен болельщиков свете прожекторов, в легком опьянении, когда вялая игра становится динамичной, напряженной… Но давно это было… В другой жизни.
А здесь, в Москве, и на футбол часто энергии не хватает поехать, на обычном хоккее раза три побывал за все эти почти двадцать лет. Плюхнешься перед теликом с пивом и рыбкой, и это кажется пределом счастья…
И тут вдруг столкнулся с теми, кто не просто смотрит хоккей с мячом, а играет. Тем более – девушки. Идут через вокзальную площадь, смеются, что-то обсуждают, машут руками. Румяные, здоровые, живые…
– Извините, – заговорил Бурков, – а вы что, хоккеистки?
Большая часть девушек проигнорировала или не услышала, прошла мимо, но три приостановились.
– Ага, – сказала невысокая, плотненькая, в скандинавской шапочке. – А что?
– Удивительно. Я сто лет и клюшек таких не видел.
– Русские клюшки для русского хоккея, – с вызовом объяснила другая девушка, как раз из тех, у кого клюшка лежала на плече.
– А что, база здесь, в Ногинске?
– Мы – Электросталь. Тренируемся в Обухове.
– Да? И далеко это? – Бурков спрашивал с искренним любопытством, забыв, что с незнакомыми навязчивым быть неприлично, не принято.
– Минут пятнадцать на маршрутке.
– Я-асно… Интересно.
Девушки стали догонять своих; Бурков шагнул за ними:
– Слушайте, и у вас прямо команда? Всерьез занимаетесь?
– Ну да, – сказала плотненькая. – А как еще?
– Русский хоккей нужно поднимать! – добавила та, что с клюшкой на плече. – Шведки уже надоели. Через три года мы будем чемпионками!
– Вау! – крикнула еще одна, в куртке с надписью “Russia”.
Бурков провожал их взглядом, мысленно хвалил: «Молодцы, девчонки!» Постоял, помялся. Садиться в электричку не хотелось. Точнее, в Москву не хотелось, обратно в свой кабинет, к делам…
И Бурков медленно пошел к желтым «газелям» на краю площади, возле которых толпились хоккеистки.
Достал из кармана мобильник, глянул время. Половина третьего… Еще успеет показаться в офисе, подписать договоры… Но все же набрал номер секретарши.
– Марина, как там?
– Всё в порядке, Роман Сергеевич.
– Я буду часа через полтора.
– Хорошо.
– Если что – на связи.
Да, можно еще погулять,
Стадион был скромный – трибунка человек на пятьсот, мачты освещения почти игрушечные. Но поле, кажется, стандартное, лед, как заметил Бурков, залит добротно. А может, и вообще искусственный; понять трудно – на улице ощутимо за минус.
Вход был открыт, людей на сиденьях нет. Бурков не знал, матч будет сейчас или тренировка…
В маршрутке он ехал с несколькими девушками из команды. Не заговаривал, но с интересом разглядывал их, горячо обсуждавших какой-то айсшток (прием, что ли, в хоккее)… К спортсменам он всегда испытывал уважение.
Нет, в детстве спорт воспринимался как нечто нормальное, обыкновенное – почти все играли во что-нибудь подвижное, уроки физкультуры любили. Но потом, лет в пятнадцать и позже… Что заставляет этих немногих каждый день тренироваться, тратить силы и время на повторение одного и того же…
Каким-то внутренним потрясением стала для Буркова такая картина.
Год девяносто шестой – девяносто седьмой. Сквер Лужников. Огромный рынок – шумный, с горами коробок, ящиков, грязные палатки. Толкотня, суета, жадность, желание друг друга облапошить, втюхать дрянь…
Но среди китайского барахла можно было наткнуться на фирмовую одежду, купить за смешные деньги отличную технику. В Лужники в те годы стекалось все подряд. Где-то на сортировке застрял вагон с товаром, и владелец, поняв, что возможности отправить его дальше нет, рискуя разориться на аренде вагона, давал приказ везти товар в Лужники и еще на два-три подобных рынка в Москве и скорее реализовывать.
Бурков приезжал тогда в Лужники почти каждый день. Иногда покупал вещи для себя, а чаще скупал оптом то, что, знал, можно продать хоть и не быстро, зато в разы дороже. Или, на худой конец, сдать под реализацию.
Это тогда был основной его бизнес, к рынку строительных материалов он тогда только подбирался.
И вот, варясь в этой толчее, придерживая карманы, где были деньги, огромный тогдашний мобильник с антеннкой, Бурков остолбенел, как от миража. За высокой сетчатой оградой по дорожке бежал парень с шестом… Не поняв еще, кто это, что он делает, Бурков следил за ним с испугом и недоумением… Парень воткнул шест в землю и взлетел.
Это было потрясающе, удивительно, нереально. И одновременно – смешно. Действительно, вокруг кипение реальности, а там, на островке за сеткой… Вот попрыгает он еще полгода-год, получит травму или не добьется маломальских результатов, а потом поймет, что пропустил важный – важнейший – период в жизни. Выйдет из этого островка – и что? И что дальше?