Детектив из Мойдодыра. Том 3
Шрифт:
Я свернула с дороги в переплетение высокой травы и ржавых труб, и вскоре вросшие в землю полуразрушенные бетонные глыбы с торчащими в разные стороны железными прутами укрыли меня от погони. Я села на землю и тяжело дышала, свесив язык. Голова кружилась, лапы разъезжались в разные стороны. Выпитая вода хлынула наружу. Хотелось лечь, но ложиться нельзя. Так можно лечь и не встать.
Я, пошатываясь, пошла дальше.
Не может быть, чтобы Ромку убили! Мне только показалось, что из него уходит жизнь. А даже если и не показалось, то это еще ничего не значит. Люди придумают, как ее вернуть.
Я не помнила это место – место, где я родилась, и не знала, как отсюда добраться до дома. Я просто шла к Ромке и не сомневалась, что дойду. Когда наступать на больную ногу стало совсем невмоготу, я поджала ее к груди и неуклюже запрыгала на трех. Не самый удобный, а главное, очень унизительный способ передвижения. Как не старайся, но ты не можешь скрыть свою слабость – ее видно за версту. А на слабого всегда найдется, кому напасть.
На безлюдной автобусной остановке меня окружила небольшая стая бомжей. Я прижалась спиной к бетонной стенке, а они, угрожающе рыча, сжимали кольцо. Им очень хотелось подраться – доказать самим себе, что они не зря существуют на свете.
Я вытянула вперед шею и захрипела, приподняв верхнюю губу и обнажив зубы.
«Я вас не боюсь. У меня еще хватит сил и реакции, чтобы рвануть одну глотку и вцепиться в другую. Хотите попробовать?»
Они остановились и нерешительно заворчали:
«Сейчас получишь! Нечего по нашей улице шастать!»
«Смотри, какая гладенькая! Наверное, осталась без хозяина, но мечтает к нему вернуться. Вот дура!»
«А, холопская душа! Служить-сидеть-лежать. Только зубы, как у настоящей собаки. Пошли, братва!»
«А я бы ее покусала! А я бы ее покусала!»
Маленькая кудлатая собачка пробилась вперед, но, оказавшись прямо передо мной, отскочила в сторону.
«Да ладно, оставь. Ей и так уже где-то досталось».
«Вон, смотри, по дороге какой-то приличный чувак бежит!».
Стая залилась истерическим лаем и бросилась прочь.
К утру я вышла к знакомому мосту над небольшим ручьем с заросшими травой берегами. Мы пару раз гуляли здесь с Ромкой. Я хотела спуститься вниз, но не смогла. На переднюю лапу не наступить, да и остальные одеревенели – я их почти не чувствовала. Можно, конечно, лечь на живот и сползти по мокрой траве к ручью, но как потом выбираться обратно? Ладно, попью из лужи. В ручье вода хоть и прохладная, но, наверное, такая же невкусная.
Я облизнулась шершавым языком и запрыгала дальше.
Я добралась до скверика, в котором мы были с Ромкой в последний раз, понюхала еле заметные бурые пятна у скамейки. В теплом воздухе, струящемся от нагревающегося асфальта перемешались сотни обычных городских запахов – людей, собак и впитавшегося дыма, вырвавшегося из проходящих машин. Ромкой не пахло. Если бы он лежал здесь долгое время, как те неживые люди, к которым мы с ним приезжали много-много раз, он бы оставил свой запах. Значит, его сразу же увезли, чтобы сохранить жизнь. А может быть, он уже вернулся домой?
И я побежала. На
Мне показалось, что я взлетела на четвертый этаж, и заскребла лапой дверь, и громко, не стесняясь, заскулила. Из-за двери доносился запах алкоголя и Супруги. Потом я услышала ее шаги.
Она распахнула дверь, заспанная, опухшая и всклокоченная и посмотрела на меня без всяких мыслей. Я проскочила между ней и косяком и кинулась в комнату. Заглянула под кровать, за занавески, побежала на кухню, вернулась в коридор и поскреблась в ванную.
– Нет его, – каким-то незнакомым, охрипшим и слабым голосом сказала Супруга. – Видишь: нет.
И при этом она подумала, что Ромки никогда уже не будет. Глупая Супруга, Ромка будет! Просто его, так же как и меня, увезли лечить к Доктору, и он скоро приедет домой. Я буду ждать его, сколько нужно.
Я легла в коридоре у двери, вытянула лапы и положила голову на пол. Супруга долго смотрела на меня сверху вниз, потом повернулась и пошла в комнату. У нее болела голова, и ей очень хотелось лечь.
Я посмотрела ей вслед и закрыла глаза… и побежала, изо всех сил побежала к скамейке, у которой неторопливо прохаживался погруженный в свои невеселые мысли Ромка…
***
– Я не могу приехать, мама! Я себя плохо чувствую! И вечером – не знаю. Надо на кладбище собираться, и собака вернулась. Куда я ее дену? Она никуда не пойдет – она его ждет. Нет, и ты не приезжай!
Супруга положила трубку, и я почувствовала, как запрыгали, заметались ее мысли. Теперь она злилась на Маму. Теперь она думала, что, если бы не Мама, у них с Ромкой все бы было хорошо. И еще она подумала…
Я рывком села, опершись на здоровую лапу и застучала хвостом по полу. Она хочет взять меня с собой к Ромке! Только не знает, дойду ли я с такой больной лапой. Собирайся скорее, Супруга! Я дойду! Я еще тебя дотащу!
Я закружилась, припадая на ногу, заюлила по коридору вокруг Супруги, всячески высказывая ей свое расположение. Я – хорошая и послушная собака, Супруга, и ничего страшного, что у меня нет поводка. Ты можешь надеть на меня намордник, не нагибайся, Супруга, сейчас я его сама достану. Только не передумай…
Мы долго ехали в одном автобусе, потом в другом, в который меня не хотели пускать, но пожалели Супругу и все-таки пустили. Она села и уставилась в окно, я забилась под ее ноги. Какая-то женщина встала рядом, спросила: «Не укусит?» Она смотрела на черный, пахнущий нафталином и немножко Мамой платок на голове Супруги и тоже очень ее жалела. Может быть, чувствовала ее тяжелые разбегающиеся мысли, хотя обычно люди чужие мысли не чувствуют и друг друга не жалеют. Гораздо чаще они жалеют собак. Но меня в этом автобусе никто не жалел, хотя и я надела намордник, который мне совсем не идет.