Детектив от Иоанна
Шрифт:
— Открой! — орал за дверью Соотечественник. — Они сошли с ума!
В тамбуре грохотало. Наверное, полицейские принялись выкидывать за борт все, что попадало им под руки.
— Я ничего не вижу!! — кричал Аулис. Высота пятьдесят футов, сорок футов, тридцать…
Под днищем раздался удар, от которого содрогнулся корпус. Что это? Это земля? Или шасси зацепило какое-то препятствие? Еще удар! Стюардесса накрыла голову руками и запищала: «Птицы! Птицы!» Из тамбура раздались вопли и ругательства. Аулис, глядя в темноту бешеными глазами, уже ничего не соображал, не пытался понять показания приборов и что-то сделать с управлением… И тут — хрясь!! С чудовищным треском самолет соприкоснулся
И что-то трубно загудело, зашуршало, но это происходило уже в полной темноте, и невозможно было понять, что это значит, да и некому уже было понимать.
Глава 12
После
Аулис попытался ощупать свою голову, но руки скользнули по согнутому в дугу штурвалу. «Как его вывернуло!» — подумал он с пугающим равнодушием и оперся руками в пол. Зашуршали стеклянные крошки. Он встал на четвереньки, дотронулся до наждачной, словно акулья кожа, панели, из которой торчала борода проводов, и помахал рукой в пустом оконном проеме. Можно выбраться наружу. Стекла выбиты, из рамы торчит извивающаяся змеей резинка уплотнителя. Аулис выполз через проем на короткий и сплющенный спереди, как свиное рыло, нос самолета.
Здесь было немного светлее, чем внутри, и все же Аулису потребовалось значительное время, чтобы разглядеть тяжеловесный контур самолета. Крыльев у него не было, как, собственно, хвоста и киля. Некогда изящное воздушное судно теперь напоминало забычкованный о землю окурок. Аулис свесил ноги, съехал вниз и мягко упал на песок.
Некоторое время он сидел на песке, и толстое, измочаленное тело самолета закрывало собой колкий свет звезд. Аулис рассматривал покореженный фюзеляж с тем захватывающим дух восхищением, с каким ваятель смотрит на сотворенное им великое произведение искусства… Посадил, между прочим! Худо-бедно, но посадил! И остался цел. Руки шевелятся, ноги двигаются. В голове, правда, какая-то космическая легкость…
Аулис захотел выяснить, куда его занесло, и он посмотрел по сторонам. Ночь была безлунной и темной, как концентрированная, сгущенная чернота Стюардессы и двух полицейских вместе взятых. Аулису ничего не удалось увидеть, дальность обзора ограничивалась всего несколькими шагами, как если бы он светил вокруг себя слабо горящей свечой.
«Из меня получится первоклассный летчик!» — подумал Аулис, прокручивая в уме последние мгновения полета. Как жаль, что самолет приземлился в полной темноте и не оказалось свидетелей столь драматического и прекрасного экстрима! А где вездесущие журналисты? Почему они не засняли, как трудно и тяжело опускалась на землю почти неуправляемая машина? Почему никто не запечатлел для потомков, как израненный, уставший и, наверное, бледный Аулис выбирается из покореженной кабины? И его глаза опустошены до самого дна, они как обмелевший резервуар, где хранилась растраченная, выплеснутая до последней капли воля и жажда жизни…
Он наслаждался покоем и никак не мог отвести взгляда от своего гениального творения — разбитого самолета, но тут его отвлек тихий скрежет и надрывное сопение. Аулис поднялся на ноги, чувствуя необыкновенную легкость. Недалеко от самолета что-то шевелилось, темное, горячее и пахучее. Может, это животное? Хищник, заваливший антилопу?
Аулис подобрал с земли обломок пропеллера и, сжимая его как меч, осторожно двинулся в темноту. В звездном свете блеснули пинг-понговые глаза Интеллигента. Аулис подошел к нему ближе и увидел, что полицейский волочит по песку ящик. У ящика лопнули углы, треснули бока, он скрипел гранями и, словно объевшийся гвоздей ежик,
— Я богат… — бормотал Интеллигент, от изнеможения падая на ящик с широко раскрытыми объятиями. Ящик жалобно скрипнул. — Теперь у меня есть все! Мцу… мцу…
Он покрывал ящик мокрыми поцелуями.
«Уцелел кто-нибудь еще?» — подумал Аулис и пошел вокруг сморщенного фюзеляжа. Глаза его уже настолько привыкли к мраку, что Аулис стал различать пустые иллюминаторы и даже какое-то движение внутри салона. Он увидел дверной проем, который приобрел форму бумеранга, заглянул внутрь и спросил:
— Есть кто живой?
Ему показалось, что из утробы салона донеслись приглушенный шепот, кряхтенье, вздохи. Затем, ненатурально откашлявшись, подала голос Стюардесса:
— Ну да… я здесь… то есть мы здесь…
Из темноты выплыло белое пятно. Аулис различил контур блузки. Можно было подумать, что эта белая одежка движется сама по себе, словно привидение. Рукава блузки приподнялись, и перламутровые пуговицы стали сами собой застегиваться. Затем из накладного карманчика выкарабкался блокнот в кожаном переплете. «Всем неграм надо поголовно идти в разведчики», — подумал Аулис, тщетно пытаясь увидеть похотливое лицо Стюардессы.
— Как, ты говоришь, этот камень называется? Аметист? — спросила девушка. Блокнот зашелестел страничками, и к нему подлетел карандаш.
В ответ кто-то высморкался в темноте. Потом что-то зашелестело, загрохотало, и из мрака выплыл белый оскал.
— Это кто здесь такой застенчивый, как перекрашенная зебра? — раздался голос Боксера. — Подсматриваешь, медуза веслом перешибленная?
— Да вас захочешь — не увидишь в такой темноте, — проворчал Аулис и с брезгливостью отступил на шаг. Слова Боксера показались ему липкими, и запах от него шел липкий, и темнота, в которой он так хорошо растворился, была липкая.
Блузка белым голубем выпорхнула наружу. Казалось, ее подхватил ветер. «Если Стюардесса разденется, — подумал Аулис, — то ее вообще не увидишь. Может, ей ноги известкой выкрасить?»
Почему-то он решил, что и впредь должен нести ответственность за людей, которым выпало лететь в этом злосчастном самолете. Наверное, понравилось чувствовать себя командиром, который единолично принимает решения и распоряжается судьбами. Он один раз попробовал, и получилось. Теперь хотелось снова кинуть людей в пучину риска и опять спасти их. Потом еще и еще раз.
— В самолете еще кто-нибудь есть? — строго спросил Аулис Боксера.
— Не интересовался, — процедил Боксер и принялся стаскивать с себя пуховик. Ему стало жарко. Он обильно потел. — А с чего это ты вдруг начал совать нос не в свои дела? Это забота командира.
Аулис забрался в самолет и, вытянув руки вперед, зашел в салон. Обыскивать все закоулки покореженного салона, заваленного мусором, он не стал и ограничился лишь тем, что несколько раз крикнул: «Эй, кто-нибудь!» Затем он зашел в кабину, с трудом протиснувшись через рваную дыру в перегородке, и ощупал оба кресла и пол. Командира здесь не было. Это несколько озадачило Аулиса. Не мог же командир, находясь в коме, самостоятельно выбраться из кабины! Аулис вылез через разбитое окно на нос и, как уже делал, спрыгнул с него на песок.