Детективное агенство «Аргус» [сборник]
Шрифт:
Разговор незаметно перешел на геокэшинг.
— Кто — то у вас ловко придумывает задачки! — воскликнул Заторин, обращаясь к Домье. — Причем в самый цвет попадает. Я столько узнал о Симферополе и Белогорске!
— Правильно сделали, что столицы выбирали! — поддержал Заторина Коноводов. — Ялта тоже южной столицей считается.
— Путешествуем от столице к столице! — сострил Заторин.
— Осталось с последней шарадой разобраться.
— А мы уже разобрались! — пьяно хихикнул Вилкин. — Надежда Яковлевна скромничает: в сумочке у нее, между прочим, лежит расшифровка. Завтра пойдем копать!
При этих словах сидевший с загадочной улыбкой
— Пошли танцевать! — икнув, сыщик схватил возмущенную Улагину за руку и потащил в круг танцующих; вскоре к ним присоединились остальные.
Гуляли весело. Через час сыщика окончательно развезло и Улагиной пришлось вызывать такси, куда джентльмены с некоторой брезгливостью погрузили детективную рабочую силу. Впрочем, доехав до «Чайной горки», сыщик неожиданно протрезвел и не только заплатил за такси, но и помог Улагиной добраться до ее комнаты.
Первые утренние лучи солнца, скользнув по верхушкам гор, медленно спустились вниз, в готовящийся к очередному дню город. Звякнув, отправился по маршруту первый троллейбус, зашелестела шинами по пустынным улицам спешащая куда — то машина… Открылась дверь гостиницы «Бристоль». Вышедший из нее мужчина, неся саперную лопатку, быстро зашагал к морскому вокзалу и вскоре, согнувшись, вгрызался в землю у основания колонны. Минут через десять, судя по напрягшейся позе кладоискателя, лопатка во что — то уперлась. Мужчина нагнулся — и упал, отброшенный раздавшимся взрывом.
Сидевший на дереве метрах в пятидесяти от происшествия Вилкин спустился вниз; подойдя к телефону— автомату, позвонил в «Скорую помощь»:
— Взрывом на площади перед морским вокзалом ранен человек. Запишите: французский подданный, живет в гостинице «Бристоль»… Моя фамилия? Маска Разбойника.
Бросив трубку, сыщик неторопливо пошел вверх, к ждавшему на соседней улице «Фольксвагену».
Надежда проснулась поздно и лежала, думая о предстоящем дне. Вспомнился дом: этажерка с книгами, девичий гардероб, в котором постоянно чего — то не хватает, выставленные на уголках шкафов амулеты счастья… Мама, озабоченная денежными вопросами и идеей выдать дочку замуж.
Приняв душ и одевшись, Надежда с раздражением приготовилась идти и будить пьянчугу — компаньона, наверняка не отошедшего после вчерашней попойки. «Лимон и горячий чай — для джентльменов, соленый огурец и стопка водки — для русских, — объясняла когда — то мудрая мама. — Иначе их с места не сдвинешь».
«Водка в ресторане найдется, а где достать огурец?» — размышляла Надежда, когда раздался стук в дверь и после разрешающего оклика в комнату вошел подтянутый, в свежевыглаженной рубашке сыщик.
— Предлагаю позавтракать на набережной, в кафе «Туборг», — сказал он, с растерянностью посмотрев на изумленное лицо Улагиной. — У вас Врангелевские мемуары имеются: можно их почитать?
Подавив выкрик: «Нет!», Надежда вздохнула и неловко произнесла:
— Возьмите с собой: там решим.
Не удивляясь странной фразе, сыщик взял книги, благодарно поклонился и повел девушку к выходу.
Как зависит человек от наполненного желудка! Съев роскошный завтрак, компаньоны умиротворенно сидели, глядя на панораму моря.
— Утром увезли в больницу Коноводова: его ранило взрывом в том месте, где вы собирались копать, — вдруг небрежно сообщил Вилкин.
— Взрывом? Коноводова? — с трудом уясняла Улагина. — Кто подстроил? Неужели Домье?
— Вы, уважаемая Надежда Яковлевна, — сыщик насмешливо смотрел на опешившую
— Как «второе»? — не веря своим ушам, воскликнула Надежда.
— Первое вы не отрицаете, — усмехнулся сыщик и рассказал о событиях, произошедших в кафе «Селена» после отъезда Улагиной в гостиницу «Украина».
— Ваши конкуренты и Домье будут настаивать, что отравление и взрыв организовали вы, — и я не удивлюсь, если ужинать вам придется в камере следственного изолятора.
Представив нарисованную сыщиком картину, Улагина ужаснулась:
— Это несправедливо!
— Отвечу притчей: у распутного, жадного богача работал дворник, — настолько бедный, что даже жены не имел. Зато у него была Библия, при чтении которой дворник радовался своему грядущему блаженству в раю и адским мукам хозяина… Заболел бедняк и скончался. Сидит в чистилище, смотрит: а рядом хозяин. Возликовал бедняк. Тут ангел входит, объявляет божье решение: «Бедняка — в ад, богача — в рай!» «Почему?» — закричал бедняк. «Богач перед смертью вызвал священника, покаялся и получил отпущение грехов, — объясняет ангел. — А у тебя на священника денег не хватило». «Это несправедливо!» — возмутился бедняк. «Где в Библии ты видел слово «справедливость»? — спрашивает ангел. — У нас, как и на Земле, все по закону. Проваливай в ад!».
— Что мне делать? — закусив губу, спросила Улагина.
— Рассказать о сундучке. Пора понять, что сами с этим делом не справитесь.
— Хорошо, — Улагина прижала тонкие пальцы к вискам. — Моя бабушка была у деда второй женой, первая осталась в России, — не знаю, почему. Дед женился на бабушке в Албании: он там во главе казачьего отряда участвовал в государственном перевороте и захвате власти Зогу в Тиране, благодаря чему получил албанское гражданство и солидную должность в армии. Мать рассказывала, что выросла в доме с достатком и получила хорошее образование. Когда началась вторая мировая война, ситуация в Албании ухудшилась и дед купил дом в Марселе, отправив туда маму и бабушку. С тех пор они видели деда редко, наездами. В конце войны дед перебрался в Югославию, потом — во Францию, где и умер. После него осталось много вещей, в том числе старинная шкатулка. Мама удачно вышла замуж, я у нее — единственная дочь. Училась в Марселе, потом окончила Парижский университет. Внезапно умирают отец и бабушка, я вернулась в Марсель, стала работать в лицее, увлеклась геокэшингом. Год назад, роясь в старых вещах, обнаружила в шкатулке тайник, а в нем: письмо деда Врангелю и опись драгоценностей, составленная чекистами и находившуюся, вероятно, в сундучке, захваченном у красных в августе 1920 года в станице Брюховецкой.
Взяв «Записки», Улагина вынула из обложек пожелтевшие листы бумаги и передала Вилкину. На трех листах перечислялись золотые и драгоценные изделия: опись была скреплена печатью и подписями чекистов. Исписанный большими ровными буквами четвертый лист содержал следующий текст:
"Ваше высокопревосходительство!
Петр Николаевич!
Понимаю, что мне нет оправданий, и не хочу оправдываться. Ваши слова при последнем нашем свидании каждый день жгут мое сердце, — и только мне известно, насколько они справедливы.