Детективы в тогах
Шрифт:
– Поклянись! – потребовал Муций.
– Клянусь! – уверенно повторил Руф, подняв правую руку.
Муций обернулся и обвел своих друзей подозрительным взглядом.
– А что скажут остальные? – с угрозой произнес он.
– Это сделал конечно же не я, – злобно отозвался Публий. – Я и так часто говорил Каю в лицо, что он болван. Зачем бы я стал писать об этом на стене?
– Может, виноват кто-то из рабов Виниция? – предположил Антоний. – Кай мог сыграть с ним злую шутку, например подложить крапивы к нему в постель. В отместку
– Где найдется в Риме раб настолько сумасшедший, чтобы осквернить храм? – рассудил Юлий. – Это мы – болваны, – медленно продолжал он, метнув на Руфа недоброжелательный взгляд. – Разве Клавдия не говорила, что Кай сразу узнал почерк Руфа?
– Ложь! – запротестовал Руф. – Как это мог быть мой почерк, если я ничего не писал?
Муний нахмурился.
– Но Каю кажется, что он знает твой почерк очень хорошо.
Руф принужденно рассмеялся.
– Хорошая шутка. Кай слишком глуп, чтобы узнать чей-либо почерк. Ведь он едва умеет читать.
Но друзья Руфа даже не улыбнулись. Они серьезно смотрели на него. Больше шутить ему не хотелось. Руф замолк и задумался. Наконец он с облегчением вздохнул.
– Я могу доказать, что это не мой почерк, – ликующе сказал он.
– Как? – спросил Муций.
– Дайте мне навощенную табличку! – распорядился Руф. – Я напишу: «Кай – болван», и вы тут же увидите, что каракули на храме не мои.
Простая и разумная мысль всем понравилась. Руф взял в руки стиль и табличку и приготовился нацарапать известные всем слова.
– Но ты должен писать, как всегда пишешь, – предупредил Юлий.
– И пиши такими же большими буквами, как вчера вечером в школе, – указал Муций.
Руф кивнул. Он сидел скорчившись на кровати, наклонив голову набок, и старательно выводил буквы. При этом он то и дело нервно проводил кончиком языка по губам. Закончив трудиться над образчиком своего почерка. Руф вручил навощенную табличку Муцию.
– На! Вот как я пишу! – уверенно произнес он.
Мальчишки столпились позади Муция. И дружно уставились на табличку.
– Ну? – занервничал Руф. – Почему вы молчите?
– Хм, – промычал Муций, смущенно потирая нос.
– В точности как на стене храма, – решил Антоний, обладатель отличной памяти.
– Нет, – возразил Флавий, – совсем не похоже.
– По правде говоря, я не помню, как выглядит надпись на храме, – признался Муций.
– И я не помню, – подхватил Юлий.
– Давайте сейчас же проверим, – предложил Антоний, выхватив табличку из рук Муция. – Я сбегаю к храму и сравню оба почерка.
– Подожди, я с тобой, – сказал Публий. – Иначе, когда вернешься, будешь рассказывать нам невероятные истории.
– Хорошая мысль, – одобрил Муций. – Но будьте осторожны, чтобы вас не поймали возле храма, особенно с этой табличкой в руках.
– Можешь на нас положиться, – заверил его Антоний и поспешил к двери, а вслед за ним заторопился и Публий.
В комнатушке нависла
– А почему сегодня никто не пошел в школу?
– Боги великие! – воскликнул Муций. – Мы чуть не забыли сказать тебе. Ксантипп простил тебя.
Руф взглянул на друга, едва веря своим ушам.
– Ксантипп… простил меня? – промямлил он. – Значит, он не собирается говорить с моей матерью?
– Нет, – успокоил его Юлий. – Ксантипп просто хотел хорошенько напугать тебя.
Руф сидел совершенно ошеломленный.
– Если бы я только знал… – едва слышно прошептал он.
Ho никто не обратил внимания на его слова.
– После каникул ты сможешь вернуться в школу, – сообщил Флавий.
– Видишь ли, у нас у всех сейчас каникулы, – объяснил Юлий и принялся пересказывать историю нападения на Ксантиппа.
– Но кто же мог напасть на него? – удивленно спросил Руф, когда Юлий закончил свой рассказ.
– В этом-то и загадка, – сказал Муций. – Но самое смешное, что ничего не украли, не считая нескольких глупых книжонок по математике и картинок. – И стал рассказывать Руфу о Клавдии и угрозах ее отца.
Руф был потрясен, узнав, что сенатор хочет донести на него префекту.
– Но я не имею никакого отношения к этой проделке, – заикаясь, проговорил он.
– Если это правда, мы пойдем к сенатору и так ему и заявим, – попытался успокоить его Юлий, которому стало жаль Руфа.
Все мальчики любили его: Руф был парнем что надо, всегда шутил и придумывал интересные игры. Они услышали, что возвращаются Антоний и Публий. Еще не успев дойти до двери, Антоний прокричал:
– Почерк одинаковый! – Он вбежал в комнату, держа табличку в руке. – Я оказался прав. Надпись на стене выглядит точно так, как на этой табличке.
– Верно, – подтвердил Публий. – Ставлю золотой против одного сестерция, [15] что это написал Руф.
– Честное слово, это не я! – закричал Руф с болью в голосе.
15
Золотая монета аурея равнялась ста сестерциям.
– Наверняка ты, – сказал Публий.
– Нет! – настаивал Руф на своем.
Вдруг его глаза округлились, как будто он нашел ответ и сам испугался его:
– Мой почерк подделали!
– Что? Как? – потребовал разъяснений Муций.
– Кто-то скопировал мой почерк, – объявил во всеуслышание Руф.
– Но для чего? – поинтересовался Флавий.
– Чтобы люди подумали, что это сделал я, – ответил Руф, глядя в пустоту, и в его глазах читались печаль, покорность и испуг.
– Как ты думаешь, – пробурчал Юлий, – кто бы мог скопировать твой почерк?