Детективы в тогах
Шрифт:
– Ты прав, – сказал Юлий. – Потом он сможет с нами пойти.
И они побежали по Главной улице мимо Капитолия [12] к Форуму. Солнце еще не взошло, но несколько облачков на небе уже порозовели, и с востока горизонт был довольно ярким. Римский Форум, который заполнится людьми позже, пока что был почти пуст. Только несметное количество голубей парило в воздухе, кружа огромными стаями над площадью, да еще редкие рабы проходили здесь с пустыми корзинками, направляясь на ближайшие рынки или же возвращаясь
12
Капитолий – храм Юпитера в Риме.
Мальчики пересекли Форум, свернули на узкую грязную улочку и стали взбираться по крутым каменным ступеням, ведущим на плато Эсквилинского холма. Добравшись до верха, они тяжело дышали. Теперь они очутились на площади Минервы. Отсюда рукой подать до дома, где живет Руф.
Площадь Минервы, просторная и тихая, была окружена сосновым массивом. Многие знатные патриции выстроили здесь свои дома. В самом центре площади находился храм Минервы – простое, побеленное здание, единственной примечательной чертой которого были колонны при входе и три широкие мраморные ступени. Но этот маленький храм почитали как величайшую святыню, так как воздвигли его в честь самого императора. Напротив храма, в тени высоких кипарисов, укрывался дом сенатора Виниция – отца Кая.
– Интересно, почему Кай не пришел сегодня в школу? – взглянув на дом, произнес Флавий.
– Завтра он заявит, что у него болел живот, – изрек проницательный Публий.
– А мы скажем ему, что сейчас каникулы? – спросил Юлий.
– Нет, – жестоко решил Муций. – Обойдется. Так у него будет время сделать домашнее задание. Это не повредит ему. Пошли!
Они поспешили дальше. Как раз, когда они подошли к храму, взошло солнце, заливая все вокруг золотым светом. Внезапно Публий остановился как вкопанный.
– Боги милостивые! – с тихим ужасом промолвил он, указывая на храм.
На белоснежной стене чья-то злобная рука намалевала кроваво-красными буквами:
«Кай – болван».
КЛАВДИЯ
– Это сделал Руф! – воскликнул Юлий.
– Он, наверное, сошел с ума, – предположил Публий. – Если это увидит отец Кая – Руфу несдобровать!
Мальчики с тревогой взглянули на дом сенатора. Виниций очень рьяно поклонялся богам и всегда высоко чтил императора.
Все знали, что он пожертвовал огромную сумму на строительство храма Минервы.
– А это очень плохо – испортить храм? – спросил Флавий.
– Плохо? – отозвался Публий, – Да ты так запросто попадешь в настоящую беду.
Антоний подошел к стене храма и ткнул пальцем в букву «К».
– Интересно, откуда у Руфа такая замечательная краска? – восхищенно спросил он.
Муций оттеснил его в сторону и принялся стирать надпись краем своей тоги. Но краска уже успела высохнуть.
– Так не годится, – сказал он. – Эти каракули нужно соскоблить.
– Может, попробуем поскоблить камнем, – предложил Юлий.
Он посмотрел
– Давайте тогда скоблить нашими стилями, – придумал Антоний.
Но было слишком поздно: к храму быстрыми шагами приближались двое. Флавий тут же подхватил свой школьный скарб и стал убегать во все лопатки. Он перебежал в развевающейся тоге через площадь и затаился в густых олеандровых зарослях на краю рощи. Остальные не замедлили последовать его примеру.
– Почему ты удрал? – еле переводя дыхание, поинтересовался Антоний.
– Те люди могли подумать, что это сделали мы, – оправдывался Флавий.
– Тихо! – строго прошептал Муций. – Нас могут услышать.
Мальчики сквозь ветви кустарника принялись следить за двумя прохожими и увидели, как те исчезли за углом храма. Один из них воскликнул, смеясь:
– Взгляни сюда, Клодий. Кто-то написал на стене: «Кай – болван».
Но второй, похоже, не понял шутки.
– Скандал! – прорычал он. – Возмутительная выходка! Абсолютно ничего смешного.
– Ну, не горячись, – снова заговорил первый. – Ты же видишь, это рука ребенка. Глупая детская шалость, только и всего. И мы с тобой, дорогой Клодий, были когда-то молодыми.
– Нет, – возразил тот, кого звали Клодием. – Мне и в молодости не пришло бы в голову осквернить храм.
Прохожие обогнули здание и двигались к каменной лестнице, которая вела в узкую аллею. Это были два пожилых горожанина в белоснежных тогах. Один из них – высокий и грузный, другой – маленький и тщедушный. Большой, когда говорил, размахивал от злости и возбуждения руками. Вдруг он замер, схватил маленького и худого за тогу и прокричал:
– Я уверен, это не просто школьная проказа. Храм построен в честь императора. Это акт преступного богохульства. Мальчишке следует отрубить обе руки. Обе руки! Но и тогда наказание было бы слишком мягким!
Худому стало не по себе.
– Да, да, ты прав, – поспешил он успокоить своего собеседника. – Но это не наше дело. Нас с тобой ждут в наших лавках. Сегодня будет трудный день.
Они двинулись дальше и стали спускаться по ступеням. Сначала исчезли ноги, потом туловища и, наконец, головы. На какую-то секунду лысина толстяка засияла в утреннем солнце, но потом и она исчезла.
Мальчики в ужасе посмотрели друг на друга.
– Вы слышали? – проговорил Антоний. – Он хочет, чтобы нашему Руфу отсекли руки.
– Я же говорил – быть беде, – заважничал Публий.
– Но никто не знает, что это сделал Руф, – заметил Флавий.
– Неважно, все равно нужно избавиться от этой мазни, – решил Муций.
Он начал было пробираться сквозь кусты, но Антоний удержал его, прошептав:
– Еще кто-то идет, – и указал на дом сенатора Виниция.
К левому крылу виллы примыкало высокое ограждение, сплошь заросшее диким виноградом. Там, где ограда вплотную подходила к дому, была крошечная дверца, и теперь мальчики увидели, что она медленно открывается. Из нее высунула голову маленькая девочка и посмотрела по сторонам.