Дети большого дома
Шрифт:
Аршакяну не верилось, что эти слова говорит Галунов, командир дивизии.
— Где же ваши танки? — повторил генерал, и на его глазах появились мутные слезы.
Тигран опомнился:
— Почему вы говорите «ваши», товарищ генерал, вместо того, чтобы сказать «наши»?
Но Галунов не ответил на этот вопрос.
— Никогда еще Россия не переживала подобного испытания. Силен враг, техникой своей силен! А вы толкуете о возвышенных идеях, о гуманизме. Где твой начальник? И он устроил
Странными и неожиданными были для Аршакяна эти слова генерала. Странен показался и сам Галунов. Он выглядел пришельцем из другого мира, надевшим мундир советского генерала. «Потерял почву под ногами, — подумал Тигран. — И этот человек должен возглавлять целое соединение?! Что он бегает по батальонам, забыв о командовании полками?»
— Ну, пошли в роты, — сказал генерал, продолжая сидеть на месте.
Аршакян подошел и стал перед ним. Поблизости разорвался снаряд. Тигран лег на землю. Когда прекратился визг осколков, он поднялся. Генерал сидел в той же позе.
— Что, страшно? — спросил он с иронией.
— Вы должны вернуться, товарищ генерал! — резко произнес Тигран.
Генерал с удивлением взглянул на него. Лицо старшего политрука было неузнаваемо.
— Вы должны вернуться, товарищ генерал. Я вас прошу. Я отвечаю за вашу жизнь…
Тигран «просил», почти крича. В эту минуту он забыл о всякой военной субординации, с которой не совсем еще освоился; забыл о разнице чинов и возраста. В нем говорил лишь возмущенный человек.
Галунов иронически улыбнулся.
— Так вот вы какой, оказывается!..
Закрыв лицо руками, он несколько минут молчал. Казалось, что он плачет.
Вдруг Галунов поднял побагровевшее лицо и крикнул:
— Кто вам позволил говорить подобным языком с генералом? Вон отсюда!
— Нужно вернуться в штаб, товарищ генерал, — прервал его Аршакян спокойным, но полным решимости голосом.
— Да кто вам позволил?
— Совесть коммуниста!
Игорь Славин, стоявший в нескольких шагах, был невольным свидетелем этой сцены. О его присутствии словно забыли, его не замечали ни генерал, ни старший политрук.
Галунов вдруг вскочил с места и быстро пошел вперед. Аршакян последовал за ним.
Впервые и навсегда отстал от своего генерала сероглазый адъютант, Алексей Литвак.
Вместо него, точно бдительный страж, следовал за генералом и старшим политруком Игорь Славин.
Галунов, а за ним и Аршакян спрыгнули в окоп. Это была линия обороны первого батальона.
Перед генералом вытянулся небольшого роста боец к с резким, гортанным акцентом отрапортовал:
— Товарищ генерал-майор, первая рота первого батальона, отбив атаку неприятеля,
— Ты что, грузин? — спросил генерал.
— Так точно, товарищ генерал, грузин, — ответил Микаберидзе.
— Грузины обычно бывают храбрыми. А вы, волкодавы?
Вопрос относился к Миколе Бурденко и Арсену Тонояну.
— Я хохол, товарищ генерал! — ответил Бурденко с веселым блеском в глазах.
— А ты?
— Я армянин! — ответил Тоноян.
Вперед незаметно продвинулся Эюб Гамидов с белой повязкой на лбу, смоченной кровью. «Пусть генерал знает, что здесь есть и азербайджанец».
Генерал действительно обратил на него внимание.
— Ты что, ранен?
— Мало-мало, товарищ генерал. Я азербайджанец.
Генерал как будто понял его и улыбнулся.
Гамидов, осмелев, прибавил:
— Всякой нации есть в нашей роте, полный интернационал.
Изучающим взором человека, прибывшего издалека, приглядывался Галунов к бойцам, с напряженным вниманием прислушивался к каждому их слову.
— Ну как, ты веришь, что мы победим фашистов? — обратился генерал к Тонояну.
— Конечно, победим, — ответил тот. — Иначе зачем воевать? Кто не верит в это?
Тоноян не почувствовал и даже не мог предполагать, что в его ответе таился тяжелый и горький упрек. Он как бы говорил: «Бессмысленны твои вопросы, и стыдно иметь такие подозрения!»
— Трудно будет нам всем, это вам следует хорошо знать, — заявил генерал. — Судьба родины в ваших руках. Многие из нас умрут, но враг должен быть побежден. Так приказывает родина, смерти страшатся лишь малодушные и трусы.
— Ясно, — подтвердил Тоноян.
— Нужно быть готовым умереть, чтобы жить, товарищ генерал, — добавил Бурденко. — Мы понимаем, иначе не выйдет.
— Как? Как ты сказал? — переспросил генерал.
Микола Бурденко повторил свои слова. Галунов обернулся к Аршакяну:
— Хорошо сказано, а? Нужно умереть, чтобы жить!
Взгляд генерала опять остановился на Микаберидзе.
— Значит, грузин, кацо? — спросил он.
Ираклий мгновенно побледнел, губы у него задрожали.
— Я сержант, товарищ генерал…
Галунов удивился:
— Вы поглядите только, какой обидчивый! Солдат не имеет права обижаться на генерала. А грузины всегда были отважными, надо показать это и теперь. Вот что я тебе хотел сказать!.. Во время первой войны был у меня товарищ поручик Накашидзе, князь. Вот герой был!
— А я князей и в глаза не видал, товарищ генерал, — заметил Ираклий.
Но Галунов уже не слушал. Он повернулся и бросил взгляд в сторону неприятеля.
— А ну-ка, посмотрим, что он там делает?