Дети Деточкина, или Заговор бывших мужей
Шрифт:
– Скажите, может, предыдущие фирмы Ожигова обанкротились? Или закрылись при каких-то загадочных обстоятельствах?
– Счета закрывались вполне цивильно… Обычные фирмы – и предыдущие, и «ОПА». С хорошим оборотом, с постоянными клиентами-плательщиками…
– А кто эти клиенты?
– Ох, Катенька, не была бы это ты, я бы подумала, что у тебя дело вовсе не в статье о добившихся успеха бизнесменах. Для твоей статьи, кстати, вообще нужно не со мной разговаривать, а… Ну, не знаю… С соседями его, например. Уверена, кто-нибудь наверняка вспомнит случай, как Павел Александрович
– Да-да, спасибо, – мне пришлось смириться и срочно ретироваться. – Прошу прощения, я отойду на секунду.
Направившись в сторону дамской комнаты, через несколько минут я уже набрала на телефоне номер Шурика. Все-таки нехорошо было не извлечь из встречи с Юлией Георгиевной хоть какую-то пользу для нашего дела.
– Я сейчас беседую с банковской операционисткой нашей главной рыбы. Пока все связанное с нужным аквариумом покрыто тайной, – зашептала в трубку я. – Может, рыба и плавает в мутной воде, но мне в этом никто не признается. Есть ли у нас к собеседнице какие-нибудь вопросы, которые бы не задевали честь и достоинство рыбы?
Какая-то дама, случайно услышав несколько фраз из моего разговора, хлопотливо поспешила удалиться.
– Не знаю, – безапелляционно ответил Шурик. – По-моему, для установления гнилостности нашей рыбки надо не с улитками, ничего не ведающими, беседы проводить, а червячка пожирнее подсадить да ждать, пока клюнет. В общем, уходи оттуда со спокойным сердцем. Нечего там ловить, я так думаю.
– Ухожу, – легко согласилась я, слегка расстроившись из-за того, что встреча с операционисткой обречена была на полную безуспешность. – «Улитка» уже, наверное, соскучилась и решила, что у меня проблемы с пищеварением.
«Улитка», она же операционистка Юлия Георгиевна, оказывается, ничуть не скучала.
– Катенька, – вдруг произнесла она стальным церберским голосом, – ты не обижайся, но удостоверение, будь добра, предъяви! Я, конечно, знаю, что ты журналист, но знаю-то я это исключительно со слов твоей матушки. А вдруг вы в сговоре? Точнее, вы наверняка в сговоре, но, может, против меня?
Мою собеседницу будто подменили. Куда делась очаровательная улыбка? Куда девалась легкость интонаций? Тетя Юля смотрела откровенно обиженно, и ее обращение ко мне, по обыкновению, многословное, прозвучало весьма мрачно.
Я достала из сумочки журналистское удостоверение трехлетней давности, которое так часто выручало меня в борьбе с внешним миром.
– Вот…
– Ну хоть ты не врешь… – глядя прямо перед собой суженными от подозрительности глазами, произнесла Юлия Георгиевна.
– А кто врет? – осторожно поинтересовалась я.
– Не пойми меня превратно, но я тебе больше ничего не скажу! – напряженно шевеля губами, отрезала тетя Юля. – Я и так, кажется, переборщила с разговорчиками. Ишь устроили день расспросов, нашли себе информатора!
Юлия Георгиевна гордо вскинула подбородок
– Тетечка Юлечка, да что случилось-то?!
Операционистка на миг остановилась и окинула меня изучающим взглядом:
– Прости мою грубость, Катенька… Но, знаешь… Нехорошо это с моей стороны о клиентах сплетни распространять. Не стану я об этом больше говорить с тобой, ты уж не обессудь.
– Но почему? – взмолилась я. – Не хотите, не буду с вами об Ожигове беседовать. Но что такое произошло за минуту моего отсутствия? Скажите!
Юлия Георгиевна опасливо огляделась по сторонам, одной рукой мягко отодвинула меня с прохода, а другой взялась за ручку двери.
– До свидания! – вместо объяснений промолвила она.
Все это мне совершенно не понравилось. Я беспомощно оглянулась и наткнулась глазами на бармена. Услужливо склонив голову набок, он холодно наблюдал за сценой нашего с Юлией Георгиевной прощания, тщательно вытирая при этом бокалы вафельным полотенцем.
– Объясните, ради бога, – я направилась к нему, – что произошло с этой дамой за время моего отсутствия?
Бармен сдержанно пожал плечами:
– Женское настроение, знаете ли, вещь переменчивая.
Я достала из сумочки денежную купюру, намереваясь расплатиться за кофе. Официант оживился. Понятно, значит, придется не поскупиться на чаевые…
– Возможно, ее расстроил тот молодой человек, который ушел за несколько секунд до вашего возвращения.
Так-с… Мысли о ночном визитере немедленно вернулись в мою бедную голову.
– Откуда он взялся? – от волнения я всегда начинала говорить хриплым голосом.
– Из двери, как все нормальные люди. Зашел, огляделся. Направился к вашей знакомой. Присел за столик, не спрашивая разрешения. Показал какую-то бумагу… Что-то спросил…
– А она?
– Она сразу вся в лице изменилась. Потом замотала головой, словно отрицая что-то. Я, честно говоря, думал уже вмешаться… Но тут этот грубиян встал и направился к выходу. У двери обернулся и громко произнес: «Надеюсь, к следующей нашей встрече вы образумитесь».
– Как он выглядел?
– Да обычно, в общем-то… Короткая стрижка, брюнет. Джинсы, футболка. Возраст непонятен. Из армии точно уже вернулся, но на пенсию еще не пора…
Так-с… Я бросила взгляд на оживленное движение пешеходов за стеклом и почувствовала себя как-то уж совсем неуверенно в кафе, где каждое выражение моего лица мог отследить любой прохожий. Неужели ночной визитер, этот злобный «некто», выследил меня и решил пресечь переговоры с «улиткой»?
Направляясь к стоянке, где я оставила форд, я старалась запутать возможных преследователей. Не зря в ранней юности я усердно стаптывала обувь, изучая причудливые дворики нашего города. Каждая подворотня узнавала меня и желала успеха, приветливо размахивая ослабевшей шнуровкой бельевых веревок. Если злополучный «некто», так изрядно подпортивший переговоры с операционисткой и мое настроение, собирался отслеживать мои дальнейшие передвижения, пусть потрудится выбраться из замысловатого лабиринта подворотен старого центра.