Дети Горного Клана
Шрифт:
– Ну точно же! А эти тупоголовые клиенты не хотели тебя покупать! Всё судят книгу по обложке! Глупцы! Хотя на этот раз их тупость принесла мне пользу... Я получил это сокровище себе.
Слушая его, Рик, сквозь вскипающий в его душе гнев не сразу разобрал, с кем говорит Широкая Кость - с ним, или с самим собой? Тем временем толстяк продолжал:
– Пацан, ты меня удивил! Даже не так - порадовал! Такое зрелище... Я не буду тебя продавать - не-е-эт, Широкая Кость ещё не совсем из ума выжил! Будешь при мне, тут, мне такие молодцы нужны - во!
– он провёл ладонью над головой.
–
Он замолчал, нахмурившись, а Рик вновь услышал шёпот над правым ухом:
– В телохранители просись! Просись, говорю!
– голос Шустрого был настойчив и твёрд, и Рик, привыкший за время их знакомства доверять своему наставнику, пускай тот и успел его подставить, уверенно сказал:
– Для меня честью было бы служить вам телохранителем, господин.
– и добавил учтивый поклон - кажется, таким, как он читал, приветствовали знатных особ.
Морщины на лбу Широкого разгладились и он, громко хлопнув по столу ладонью, разразился хохотом:
– Господин! Слыхали, обормоты! Гос-по-дин! А мне нравится! Вот чтоб все с этих пор меня так звали, поняли?! Вон, берите пример с мальчонки, только появился, а уже второй раз за день меня радует! Будешь телохранителем! Будешь!
– Да как же это... господин?
– изумлённо выгнул бровь одноглазый, хватаясь за саблю.
– Вы этого... щенка безродного при себе ставите?! А мы как же! Вам нашей защиты недостаточно?!
Второй телохранитель тоже особенно такому известию был не рад. Но промолчал. В отличие от первого он был не так разговорчив - а, может, просто не имел языка - Рик успел заметить у него отметину на шее, которой в некоторых землях Континента клеймили убийц детей - таким часто ещё до клеймения языки отнимали.
Широкий только отмахнулся от возмущения своего ближника, буркнув:
– Не бузи, Зоркий! Клыкастый себя как надо показал, а лишних телохранителей не бывает... Если хочешь, можешь оспорить моё мнение поединком с Клыкастым.
– голос главы работорговцев, до того весёлый и беззаботный, стал грубеть, пока не перешёл на опасно-надменный.
– Пёсья Яма всегда свободна, публика ждёт... ну как?
Зоркий - подобрали же прозвище!
– глянул на "молокососа" с явным намерением согласиться на неприкрытую провокацию господина. Но тут напоролся на ответный взгляд Рика... хотя нет. Клыкастого. Только Клыкастому, безжалостному молодому убийце, а не беспомощному хилому Рику мог принадлежать такой взгляд. И, отвернувшись, пробубнил:
– Кто я такой, чтобы оспаривать мнение своего... господина?
– Во-во!
– назидательно поднял вверх палец вновь улыбнувшийся Широкий.
– Именно! Знай своё место, а то ведь я тебя, развалюху старую, могу и на молодого многообещающего молодца заменить!
Одноглазый больше ничего не сказал. Только крепче стиснул рукоять сабли.
– Ну, - Широкая Кость потёр ладони с довольным видом решившего все вопросы человека и поднялся из-за стола, отчего кресло облегчённо выдохнуло, а половые доски, наоборот, жалобно заскрипели.
– На том и порешим! И ты, Шустрый, возьмись-ка за паренька. Выучи как следует. Он дерётся как зверь, но мне телохранитель нужен, настоящий. Так что погоняй-ка
– У меня есть условие!
– бесстрашно перебил Широкого Рик, сам не ожидавший от себя подобной наглости.
– Ты что творишь...
– зашипел ему на ухо разве что не поседевший Шустрый.
Но глава работорговцев, кажется, совсем не рассердился - только в глазах мелькнул странный огонёк, а губы скривились в ухмылке:
– Условие!
– передразнил он мальчика, явно довольный выдавшимся развлечением.
– Нет, каков красавец, а! Только-только рабом перестал быть, а уже как говорит! Смело... Люблю смелых. Только вот смелость слишком часто похожа на глупость... Ну давай, пацан, своё условие.
– Вы отдадите остаток под моё личное пользование.
– Не моргнув и глазом, ровно и чётко, словно речь шла о продаже барана, проговорил Рик.
Шустрый позади него, кажется, закашлялся.
А Широкая Кость нахмурился и протянул:
– Остаток, говоришь...
– он мазнул по мальчику взглядом, и в этом взгляде читался неприкрытый вопрос: "На кой тебе?" - Это ж, ни много, ни мало, девятнадцать человек. Ты, малец, что же, решил свою банду сколотить?! Да и убыток... Каждого я мог бы Храмовникам в Столицу если не за десятину, так за пяток серебра продать - уж точно, а там и поторговаться можно было бы, да и публичные дома за слащавых мальчишек много дают...
– дальше он начал говорить уж что-то совсем нечленораздельное, бубня себе всякое под нос.
А затем, вновь плюхнувшись в кресло, вперил взгляд в паренька, которому, по сути, ничего не был должен - это он, щенок, должен ползать перед ним на корячках и скулить свои причитания, мол, спасибо, господин, вы самый благодушный из всех в этом мире, господин... Но нет же, стоит, да и взгляд такой прямой, разве что не дерзкий... Лучшего телохранителя придумать сложно. Этот ни перед кем не сломается, и не смотри что на вид дохляк - в этих мышцах силы побольше чем у многих его молодцов, не влезающих из-за ширины плеч в двери.
Толстяк хлопнул в ладоши:
– А, гуляем! Забирай, маленький чёрт! Но, смотри, он весь на тебе будет, мои ребята им и крохи не дадут! Да и отработать ты должен будешь, пацан, ох, отработать... А теперь топайте отсюда, пока ты у меня, торгаш зелёный, и саму Воронью улицу не отобрал!
Он пронзительно захохотал, довольный искромётной шуткой, и телохранители подобострастно поддержали смех своего господина. Рик же почувствовал, как его дёрнула чья-то крепкая рука и, обернувшись, встретился с недовольным выражением лица Шустрого. Тот кивнул в сторону двери, и мальчик послушно последовал на выход.
– И мозги промыть не забудь!
– крикнул вдогонку всё ещё хохочущий Широкий, за мгновение до того как дверь за спинами Шустрого и Рика захлопнулась.
– Да знаю я, - буркнул на это ничего не значащее для мальчика заявление Шустрый и с глубоким вздохом посмотрел на своего ученика: - Придётся тратить мой выигрыш... Ну да Клыкастый дал, Клыкастый и забрал.
– Он засмеялся, а мальчик лишь нахмурил брови: он ни черта не понял.
– Ладно, пшли!
– Махнул он ему рукой, и Рик привычным хвостиком двинулся за наставником.