Дети Горного Клана
Шрифт:
Рика долго уговаривать не пришлось.
Как только он покинул комнатушку, стало как будто легче дышать, чем он и не преминул воспользоваться, вдыхая воздух полной грудью и стараясь успокоиться. Эк ведь как разволновался! А всё отчего? Да потому что не хотел себя потерять, стать растением на побегушках у Широкого. Хуже этого судьбы быть не может. Ведь что же тогда получается? Что он забудет всё то, что тот сделал с его жизнью? Вот только... что стало причиной его неожиданной свободы?
"Причина", ожидавшая его за поворотом, заулыбалась, увидев своего ученика, а затем сделала намеренно грустное выражение лица, вздохнув:
– Эх, плакали мои денежки... Пришлось заплатить этому жмоту даже больше того выигрыша, что я получил за твой бой. А там немалые деньги были, я тебе скажу! За такие я б сам кого хочешь
Рик некоторое время провожал взглядом удаляющуюся спину Шустрого, и лишь только затем, мотнув головой, кинулся за ним. А в голове вертелись юлой мысли: "Неужели так просто?! Дал много денег - и всё?! Не понимаю... Неужели так можно во всём? Убил - дал денег - и никакой закон тебе не помеха? Может, и с рабами так? Ведь я нигде не слышал, чтобы подобное было официально дозволено. Так, выходит, на такое закрывают глаза тоже серебром? Или золотом? Кусками металлов! Значит, не только Широкий повинен в том, что сталось с моей семьёй, а все они: стражники, дворяне, Храмовники, маги, все! Все те, кому глаза, рты и уши заткнули чёртовым блестящим металлом! Все...". За этими мыслями, заставлявшими мальчика стискивать до боли в ладонях кулаки и краснеть лицом, он и не заметил, как они добрались до большой, укрытой между заброшенными переулками, площадки, что на Вороньей улице звалась не иначе как Дорога Невзгод.
Горец застыл, как вкопанный, и сразу все мысли вылетели из его головы. Он ожидал чего угодно - навидался убогих комнатушек и пропахших вонью арен - но чтобы воры, убийцы и душегубы обладали чем-то ПОДОБНЫМ...
Дорога Невзгод создавалась не один день. И не два. И даже не одно десятилетие. И не одним мастером. А если быть ещё точнее, то мастерами тут и не пахло: это создавали воры, разбойники, главы шаек и карманники, создавали, щедро высыпая горстями знания из копилки собственного опыта, ошибок и успехов, создавали, чтобы воспитать новое поколение, дабы в свою очередь те дали Дороге что-то своё. Она начиналась с пары тренировочных колышек, чтобы гонять по ним начинающих воров, а стала тем, чем теперь стоял и любовался молодой горец...
Она представляла из себя длинный прямоугольный участок-яму, из которой торчали десятки широких в начале и сужающихся к концу колышков с тупыми верхушками, натянутыми на пути канатами, спрятанными в стенках, но готовыми в любой момент вырваться из своего убежища усыпанные шипами доски, какими-то впадинами, в которых уютно устроились дротики, что выстрелят - только коснись еле заметной, почти невидимой белой лески... От начала до конца Дороги было метров сто, и ни разу нельзя было заметить ни одного мостка, что дал бы рискнувшему ступить на неё хотя бы недолгий отдых - нет, хочешь идти - ступай по кольям, а то, что они к концу в диаметре становятся не толще зубочистки - так это твои проблемы, ты же выбрал этот путь. И на всём протяжении ямы по краям через определённое расстояние то и дело встречались длинные зарубины, а над ними вырезаны прямо в земле слова. Рик, приглядевшись, сумел разобрать некоторые из них: "Ученик", "Старший ученик", "Начинающий Подмастерье", "Подмастерье" ... а дальше слова терялись, и даже при мальчишеской зоркости он не сумел их разобрать.
Мальчику ещё пришло в голову - как это никто раньше не прознал про такое место? В сказки про то, что Воронью улицу все обходят стороной он не верил. Решит кто-нибудь срезать путь - и срежет, кто ему помешает? А то что опасно, так когда это кого останавливало? Все же думают, что с кем угодно, только не с ним. Да и даже если допустить, что все не местные просто-напросто не напорются на такое место, затерянное средь переулков, так ведь другие, не к шайке Широкого принадлежащие, разве не прознают?
Ответ анонимности подобного места пришёл к нему сразу же, как тот соизволил вскинуть голову вверх, обратив внимание на еле заметный шорох. Там, на крыше, мелькнула какая-то тень в капюшоне, и сразу же, впрочем, исчезла. Рик понятливо кивнул. Даже если кто чужой сюда придёт - с ним тут же расправятся те, кого поставили это место охранять. Возможно, даже тех, кто уже шагал по этой Дороге... такие ей наверняка цену знают и будут отстаивать её, в случае чего, до конца. Потому что эта песочница - для детей Широкой Кости, в ней только он их растит,
Шустрый некоторое время ничего не говорил, ожидая, пока пройдёт момент впечатления от увиденного, а затем, решив, что нужно и меру знать, хлопнул Рика по плечу, обведя рукой эту полосу препятствий, и стал тыкать поочерёдно в удаляющиеся зарубки:
– "Ученик", "Старший ученик", - начал перечислять он.
– "Начинающий Подмастерье", "Подмастерье", "Старший Подмастерье", "Ловкач", "Мастер". Все ступени Дороги Невзгод. Если присмотришься, то заметишь, что последняя отметка стоит намного дальше остальных. Мастерами становятся совсем немногие, из тех, кто сейчас в городе - только Зоркий, Рыба, да я. Есть несколько Ловкачей, море Подмастерьев. Но, поверь мне, до Подмастерья дослужиться - это ещё попотеть надо, просто у Широкого политика такая - пока хотя бы не Начинающий, в серьёзные дела не возьмёт. А серьёзные дела - серьёзные деньги, много более серьёзные чем у всякого ширпотреба. Вот ты - ширпотреб!
– рассмеялся Шустрый, тыкнув ученика в грудь. На что мальчик лишь насупился:
– Меня Широкий телохранителем сделал...
– О!
– притворно удивился Шустрый.
– А мы что, уже разговариваем?! Прогре-е-есс! Слушай, Клыкастый, ты раньше времени не радуйся. Широкий тебе сказал кем ты можешь стать - разные вещи, согласись? Пока по Дороге хотя бы до Ловкача не пройдёшь - хрен тебе, а не место телохранителя. Ты вот сможешь, например, поймать летящий в Широкого ядовитый дротик? Или разрубить стрелу на лету? А убить человека так, чтобы тот продолжил шагать себе, пока на ближайшем повороте до него наконец не дойдёт, что он умер? Мастера всё это могут. И даже некоторые Ловкачи, но... Ты, Клыкастый, пока Широкого сможешь спасти разве что от брошенного в него яблока, и то...
– Рик не заметил, когда Шустрый вытащил из-за пояса нож и метнул прямо ему в голову. Благо, тот просвистел совсем рядом с виском и с треском вонзился в заборные доски в двух шагах за спиной.
– ...если яблоко буду кидать я, у тебя никаких шансов.
Рик даже забыл возмутиться по поводу его настоящего имени, застыв истуканом и приложив немало усилий чтобы просто повернуть голову - убедиться, что увиденное им - не сон. Да, действительно - нож торчит из доски, значит, Шустрый действительно кидал его... Как? Как он не заметил этого, пока смертоносное оружие не оказалось у самой его головы?!
– Научи...
– выдохнул он, как заворожённый уставившись на всё ещё по инерции трясущуюся рукоять ножа.
– Научу.
Учеником он стал в тот же день. Это оказалось не сложно - просто следовало не оступившись допрыгать по широким - почти в размер ноги - кольям метра три, подобное смог бы сделать любой деревенский мальчишка, наловчившись в детстве перепрыгивать с ветки на ветку, наслаждаясь любимой забавой - лазаньем по деревьям. Но "Старший ученик", до которого Рик самонадеянно решил добраться сразу же, без передышки, оказался для него недоступен: он задел какую-то леску, и спрятанная в ближайшей стенке на туго натянутой верёвке дубинка снесла охнувшего мальчика с Дороги, чуть не сломав тому грудину и рёбра - падая, он лишь каким-то чудом умудрился извернуться и упасть в проблеск между кольями, ничего себе не поломав. Попытки добиться большего продолжались весь остаток дня, но всё чего он успел добиться - это множество синяков, обида за собственное неумение и раскатистый смех наблюдавшего за его потугами Шустрого.
В тот день (Или, вернее, уже ночь) он забрал из загона трясущихся голых рабов, чуть ли не падающих ниц и не лобызающих его сапоги - им-то уже пообещали, что завтра весь остаток будет продан Храмовникам. Их он поселил в выданной ему Широким комнатушке в каком-то более похожем на сарай, нежели на сносный дом покошенном здании, а сам решил снимать дешёвую комнату в пропахшем перегаром и заселяемом в основном крысами трактире - жить с теми, кто теперь принадлежал ему и мог в любой момент перерезать своему недавнему спасителю горло он не собирался. Но подобное не оплачивалось Широким, и потому Рик платил из своего собственного кармана - Шустрый выдал ему деньги на первый месяц. Немного, но сносно для того, чтобы спокойно и сыто прожить этот самый месяц. Проблема была лишь в одном - он собирался всё это потратить в первые же дни.