Дети капитана Гранта
Шрифт:
– О, раз так, – сказал Гленарван, – не сомневаюсь, что вы подружитесь с капитаном Джоном. Для него нет на свете звания выше, чем звание моряка. Он не знает лучшего даже для женщины! Не правда ли, Джон?
– Конечно, сэр, – ответил молодой капитан. – Надо признаться, что мисс Грант более пристало сидеть спокойно на палубе, чем брать рифы, забравшись на рею фока, и тем не менее мне приятно слышать ее слова!
– Особенно, когда она восхищается «Дунканом», – шутливо заметил Гленарван.
– Яхта вполне заслуживает восхищения, – ответил Джон.
– Знаете, Джон, – сказала Элен, –
– Очень удобно, – ответил Джон. – Они чувствуют себя там не хуже, чем дома.
– И они действительно дома, – заметил Гленарван. – Эта яхта – уголок нашей доброй, старой Шотландии. Это кусок Думбартонского графства, плывущий по морям. Находясь на «Дункане», мы не покидаем родины. «Дункан» – это Малькольм-Кэстль, а океан – озеро Ломонд!
– В таком случае, Эдуард, покажите нам ваш замок, – ответила Элен.
– С радостью, – сказал Гленарван. – Только разрешите мне сперва отдать распоряжение Ольбинету.
Буфетчик яхты был отличным знатоком своего дела. Он поспешил явиться на зов своего хозяина.
– Ольбинет, мы отправляемся на прогулку, – сказал Гленарван таким тоном, точно речь шла о прогулке по Малькольм-Кэстлю. – Надеюсь, по возвращении мы застанем завтрак на столе.
Ольбинет молча поклонился.
– Вы пойдете с нами, майор? – спросила Элен.
– Если прикажете, – ответил Мак-Набс.
– Не мешайте майору наслаждаться своей сигарой, – вмешался Гленарван. – Это страстный курильщик, Мэри. Он курит даже во сне.
Майор поблагодарил кузена кивком головы и остался на палубе, в то время как все остальные спустились вниз.
Оставшись один, майор, по обыкновению, вступил сам с собою в беседу, окутавшись густым облаком дыма. Он стоял неподвижно, глядя на дорожку, оставляемую на воде яхтой.
После нескольких минут молчаливого созерцания он повернулся и увидел рядом с собой какого-то человека.
Если бы майор обладал способностью удивляться, он был бы изумлен до крайности, ибо этот человек совершенно не был ему знаком.
Это был высокий сухопарый мужчина лет сорока. Он походил на длинный гвоздь с широкой шляпкой. У него была круглая крепкая голова, высокий лоб, длинный нос, большой рот и выдающийся вперед подбородок. На носу большие круглые очки. Его глаза имели какое-то особое выражение, присущее обычно никталопам 12 .
Это было лицо умного, веселого человека. Он ничуть не был похож на одного из тех чванных гордецов, которые из принципа никогда не смеются, скрывая свое ничтожество под маской серьезности. Отнюдь нет. Его манера держать себя, его добродушная непринужденность – все говорило о том, что незнакомец склонен рассматривать людей и предметы с их лучшей стороны. И хотя он еще не раскрывал рта, все же видно было, что он большой говорун и очень рассеянный человек.
12
Никталоп – человек, видящий ночью так же хорошо, как и днем.
Это
На голове у него была дорожная кепка, ноги обуты в крепкие желтые ботинки и кожаные гетры. Костюм его состоял из коричневых бархатных панталон и такой же куртки с бесчисленными карманами, набитыми до отказа записными книжками, справочниками, блокнотами, бумажниками и тысячью других предметов, столь же обременительных, как и бесполезных. Кроме того, на ремне, через плечо, болталась подзорная труба.
Спокойствие майора представляло резкий контраст с суетливостью незнакомца; он вертелся вокруг Мак-Набса, рассматривал его со всех сторон, кидал на него вопросительные взгляды, тогда как этот последний не проявлял ни малейшего интереса ни к самому незнакомцу, ни к факту его появления на борту «Дункана».
Когда загадочный человек увидел, что все его попытки обратить на себя внимание разбиваются о равнодушие майора, он схватил свою раздвижную подзорную трубу, – она имела добрых четыре фута в длину, – направил ее на линию горизонта и застыл неподвижно, широко расставив ноги, похожий на телеграфный столб.
После пятиминутного наблюдения он опустил подзорную трубу на палубу и оперся на нее так, как будто бы это была трость. Но в ту же минуту все колена трубы скользнули одно в другое, она приняла свои первоначальные размеры, и новый пассажир, потерявший внезапно точку опоры, растянулся на палубе.
Всякий другой на месте майора непременно бы улыбнулся. Но майор и бровью не повел.
Незнакомец решил действовать иначе.
– Буфетчик! – вскричал он. Его произношение изобличало в нем иностранца.
Он подождал. Никого нет.
– Буфетчик! – повторил он более громким голосом.
Ольбинет проходил как раз в это время по палубе, направляясь в кухню, расположенную под баком. Он был очень изумлен, когда услышал, что его зовет эта странная личность.
«Откуда взялся этот чудак? – подумал он. – Друг мистера Гленарвана? Нет, это невозможно».
Все же он подошел к незнакомцу.
– Вы буфетчик? – спросил тот.
– Да, сударь, – ответил Ольбинет, – но я не имею чести…
– Я пассажир каюты номер шесть.
– Номер шесть? – повторил буфетчик.
Он схватил свою раздвижную подзорную трубу, направил ее на линию горизонта и застыл неподвижно.
– Ну да. Как вас зовут?
– Ольбинет.
– Отлично, друг мой Ольбинет, – продолжал пассажир каюты номер шесть. – Хорошо было бы, если бы вы приготовили мне завтрак, да поживее. Вот уже тридцать шесть часов, как я ничего не ел. Собственно говоря, эти тридцать шесть часов я проспал. Это простительно человеку, примчавшемуся из Парижа в Глазго без единой остановки. В котором часу у вас завтракают?