Дети линзы (трилогия)
Шрифт:
— Да, — спокойно проговорила медсестра. — И ты, вероятно, тоже полюбила его, если…
— О Господи, да вовсе нет! — воскликнула девушка так громко, что Кларисса вздрогнула.
— Правда? — Некоторое время золотисто-карие глаза внимательно изучали загадочную глубину других, черно-агатовых глаз. Медсестра пожалела о том, что слишком рано сняла с руки Линзу, с помощью которой могла бы узнать правду.
— Конечно. И если уж совсем честно, то я просто боюсь его. Он так… так силен, так всемогущ, что я даже не представляю, как какая-нибудь девушка могла бы полюбить его, — хотя понимаю, что ты
— Ну почему же, я совсем не такая, как ты думаешь! — воскликнула Кларисса, однако ее взгляд заметно смягчился. — И мне кажется, что мы с тобой подружимся.
— Ты… ты и в самом деле так думаешь? — недоверчиво спросила Иллона. — Право, я была бы счастлива и тогда еще больше полюбила бы вашу Цивилизацию!
И девушки — линзмен и цвильник — принялись оживленно болтать, стараясь не возвращаться к теме, болезненной для обеих.
Дни шли. Кларисса немного научилась пользоваться Линзой. И тогда Киннисон стал по-настоящему тренировать ее. Поскольку описания подобных тренировок можно встретить повсюду, следует лишь отметить, что Кларисса Мак-Дугалл обладала достаточно развитыми умственными способностями — прошла полный курс обучения, но не лишилась рассудка. Киннисону было ничуть не легче; после каждого занятия он уставал так же, как она; однако оба не давали себе поблажек и неуклонно продвигались к цели.
Конечно, он не сделал из нее линзмена второго уровня — да и не смог бы при всем желании. Многие приемы оставались непонятными ей. Тем не менее линзмен вручил ей все, что она могла принять и что могло принести хоть небольшую пользу в предстоявшем деле, включая внутреннее зрение. Зачастую Киннисон действовал автоматически, как медиум. Раз или два, теряя сознание от усталости и не имея сил продолжать тренировку, он чувствовал, как чей-то могучий разум приходил ему на помощь.
Наконец, когда корабль уже приближался к Земле, состоялось последнее заключительное занятие Киннисона и медсестры — совещание двух линзменов, обсуждающих план давно задуманной и чрезвычайно сложной операции.
— Я согласна с тобой в том, что Лирейн II следует рассматривать как ключевую планету, — задумчиво сказала Кларисса. — Иначе невозможно объяснить экспедиции с Лонабара и еще неизвестной нам планеты Икс.
— Не только Икс, но и Игрек, а также планеты Зет и многих других, — дополнил Ким. — Сейчас мы уверены лишь в существовании звена Лирейн — Лонабар. Но если ты будешь работать в одном направлении цепочки, а я — в другом, то будет странно, если мы не узнаем кое-что еще. Пока я буду занят с Блико, ты постарайся что-нибудь выведать у Элен с Лирейна. Разумеется, в дальнейшем наш план может существенно измениться.
— Я стану поддерживать связь с тобой, — Кларисса влюбленно посмотрела на Серого линзмена.
— Конечно, — согласился он. — Я тоже время от времени буду сообщать тебе о своих действиях.
— О, Ким, до чего же здорово стать линзменом! — воскликнула медсестра и, почувствовав, что деловая часть разговора закончена, приблизилась к возлюбленному. — Мы сможем общаться чаще, чем обычно, и мне будет легче переносить разлуку.
— Конечно. Потому-то я и не
— Если бы не Ментор, то каким бы ты был сейчас — столь же волевым или более мягким? — вздохнула Кларисса. — Хотя я люблю тебя таким, какой ты есть.
— С Иллоной все улажено?
— Да, дорогой… она — нежнейшее создание, Ким… и кладезь информации, которому нет равных. Теперь мы с тобой знаем о жизни босконцев больше, чем кто-либо другой во всей Цивилизации. Как беспросветно их существование! Мы должны победить, Ким, просто обязаны победить!
— Так и будет, — пообещал Киннисон.
— Но вернемся к Иллоне. Она не сможет ни пойти со мной, ни остаться на "Неустрашимом" после того, как он доставит меня на Лирейн. Ты тоже не сможешь присматривать за ней. А если с ней что-нибудь случится, Ким?
— Ничего с ней не случится, — успокоил Клариссу Киннисон. — Иллона не, будет спать ночами, пока не подготовит сольный номер в своем танцевальном шоу, несмотря на то что ей больше не нужно зарабатывать на жизнь…
— И все же, Ким. А вдруг?
— В любом случае парочка очаровательных девушек Хейнеса постараются быть поблизости от нее. Они ее подстрахуют, пока она не научится ходить по канату без посторонней помощи.
— Надеюсь, ты лично проследишь за распродажей ее драгоценностей?
— Нет, у меня появилась другая идея. Я куплю их сам — или, лучше сказать, не я, а Картифф. Мне уже готовят на это имя необходимые бумаги и контору. Картиффу нужно будет покупать бриллианты — почему же он не сможет купить их у Иллоны?
— Чудесная мысль — только учти, у нее их вполне хватит, чтобы разорить любого оптового покупателя… "Картифф" — я уже вижу вывеску на твоем магазине, — Кларисса улыбнулась, — микроскопические серебряные буковки в самом углу огромного панорамного окна. И сверкающий камешек в середине слова, выдавленного на прямоугольнике из черного бархата. Картифф, самый богатый ювелир галактики! Но не странно ли, что никто, кроме нас с тобой, ничего не знает о нем, а? Как ты считаешь?
— Скоро о нем узнают все! — весело ответил Киннисон и, посерьезнев, спросил:
— Какие еще неувязки ты видишь в моем плане?
— Больше никаких. Разумеется, если твои ребята в чем-нибудь не перестараются. Но в них я уверена. И могу представить, что произойдет потом, — снова улыбнулась Кларисса. — Думаю, вся свора ищеек из Отдела криминальных расследований собьется с ног, разыскивая несчастного Картиффа, но едва ли найдет его. Так?
— Гм-м… захватывающая картина. Но вот и сигнал — мы приближаемся к Земле. Сейчас будет посадка.
— Ким, я хочу посмотреть! — воскликнула она, поднимаясь с кресла.
— Послушай, — бережно возвращая ее на прежнее место, проговорил он, — Теперь у тебя есть внутреннее зрение, не забывай. Вовсе не обязательно смотреть на мониторы.
И, обнявшись, оба линзмена принялись наблюдать за посадкой.
Корабль приземлился. На борт взошли ювелиры со своими приборами и бумажниками. Иллона охотно рассталась с драгоценностями. Она с трудом верила, что стала богатой и независимой, однако совсем забыла о деньгах после того, как Илиевич увидел ее танцы.