Дети нашей улицы
Шрифт:
Однажды Камар сказала ему:
— Разве можно заботиться о счастье людей, жертвуя благополучием собственной семьи?!
— Я должен оправдать возложенные на меня ожидания, — уверенно ответил Касем.
Что тебе делать? Ты стоишь на краю пропасти. Пропасти отчаяния, безмолвного и неподвижного. Кладбище надежд, посыпанных пеплом. Там увядают воспоминания и затихает музыка. Там завтра похоронено в саване вчера.
Однажды он пригласил Садека и Хасана и сказал им:
— Пора начинать!
Их лица просияли.
— Какой у тебя план? — спросил Хасан.
Воодушевленный
— Я нашел решение. Мы откроем общество для занятий физическими упражнениями.
От изумления они потеряли дар речи.
— Организуем его во дворе моего дома, — заулыбался Касем. — Физическими упражнениями в квартале увлекаются многие.
— А какое отношение это имеет к нашему делу?!
— Например, поднятие тяжестей? — переспросил Садек. — И как это связано с имением?!
Глаза Касема заблестели, и он ответил:
— К нам будут приходить молодые люди, занимающиеся спортом. Посмотрим, кто из них уверует и будет готов пойти за нами.
Зрачки Хасана расширились, и он воскликнул:
— У нас будет своя община! И какая!
— Да, к нам потянется молодежь из кварталов Габаля и Рифаа.
Их охватила радость. Касем чуть не танцевал от счастья.
76
В праздник Касем сидел у окна, наблюдая за улицей. Как хорошо в эти дни в нашем квартале!
Водоносы полили землю водой. Шеи и хвосты ослов были украшены искусственными цветами. В глазах рябило от детей, одетых в яркие одежды и запускающих в небо воздушных змеев. В тележки были воткнуты флажки. Крики и возгласы смешивались с мелодией флейты. На повозках было полно танцующих, лавки закрыты, а кофейни, курильни и пивные лавки, наоборот, битком набиты посетителями. На каждом углу улыбались и поздравляли: «Счастья вам!» Касем сидел в новой галабее, держа под мышки Ихсан. Она то гладила своими ручонками отца по лицу, то царапала ему щеки. Внизу кто-то запел:
Глаза не могу отвести от любимой…Касему сразу же вспомнился день свадьбы, и сердце его забилось еще радостнее. Он любил музыку и веселье! Адхам мечтал прожить жизнь под песни в саду… А что поет этот человек в праздник? «Глаза не могу отвести от любимой»? Прав певец. С тех пор как в темноте его глаза увидели Кандиля, рассудок, воля и сердце ему больше не принадлежали.
Двор его дома превратился в клуб, где тренировали тело и очищали дух. Вместе с юношами он поднимал тяжести и учился драться на палках. Руки Садека стали такими же крепкими, как накачанные ноги лудильщика. Хасан и без того настоящий богатырь. Остальные же были полны энтузиазма. Это Садек дал мудрый совет позвать в клуб бродяг и нищих. Им понравились физические нагрузки, а речи Касема захватили их еще больше. Да, их мало, но своей преданностью они стоят многих. Вдруг Ихсан пропищала: «Па-па!», и Касем расцеловал ее. Край его галабеи, где она сидела, стал мокрым. Из кухни доносились удары пестика о ступку, голоса Камар и Сакины и мяуканье кошки. Под окном проехала повозка, в ней хлопали в такт песни:
ВотКасем заулыбался, вспомнив вечер, когда Яхья, хлебнув лишнего, распевал эту песню. Эх, если бы все удалось и у жителей улицы была бы одна забота — петь! Вскоре среди нас окажется много сильных и верных людей. И мы вместе бросим вызов управляющему, надсмотрщикам и всем несправедливостям. На улице останутся жить милосердный дед и его безгрешные внуки. Будут уничтожены нищета, грязь, бедность и произвол. Мы больше не увидим ни вшей, ни мух, ни дубинок. Под сенью сада воцарится безмятежный покой, и будет слышна лишь чудесная мелодия. Касем очнулся от грез, услышав, как Камар ругает Сакину. Удивленный, он прислушался и позвал жену. Дверь тут же распахнулась, и в комнату вошла Камар, толкая рабыню:
— Ты глянь на нее! Мать ее родилась в этом доме, она сама родилась здесь, и не стесняется нас подслушивать!
Касем с укором взглянул на Сакину, а та закричала низким голосом:
— Я не предательница, господин! Госпожа не хочет меня слушать!
Камар была в ужасе и не могла этого скрыть:
— Я видела, как она с улыбкой говорила, что к следующему празднику Касем станет главой квартала, как в свое время Габаль стал главой Хамданов. Спроси-ка ее, что она имела в виду?
Касем, нахмурившись, озабоченно спросил:
— Так что ты говорила, Сакина?
Со свойственной ей смелостью Сакина отвечала:
— То, что сказала. Я ведь не из тех, кто сегодня в одном доме работает, а завтра — в другом. Я здесь выросла, можно было и не скрывать от меня тайну.
Касем и Камар переглянулись. Он указал глазами на дочь, и жена забрала девочку. Касем велел Сакине сесть, рабыня опустилась у его ног и сказала:
— Разве справедливо, что чужие знают о твоей тайне, а я остаюсь в неведении?!
— О какой тайне ты говоришь?
— Которую Кандиль поведал тебе у скалы Хинд!
Камар ахнула, но Касем сделал жест, чтобы Сакина продолжала.
— Так же, как это было с Габалем и Рифаа, — сказала она. — Ты один из них. Ты был господином, даже когда пас овец. Я была посредницей между тобой и госпожой. Как ты мог забыть? Вы мне раньше других должны были рассказать. Как можно доверять посторонним и не верить своей служанке? Да простит вас Господь! Я молюсь, чтобы ты одержал победу над управляющим и надсмотрщиками! Об этом просят Бога все!
Камар, нервными движениями укачивая ребенка, воскликнула:
— Не следовало тебе нас подслушивать. Это грех!
Но Сакина горячо и искренне возразила:
— Я и не думала следить за вами, Господь свидетель! Просто услышала через дверь ваш разговор. Не может же человек заткнуть себе уши! А ты, госпожа, своим недоверием разрываешь мне сердце! Я не предательница. Вы последние, кого я предала бы. Зачем мне вас предавать и кому? Да простит тебя Господь, госпожа!
Касем внимательно изучал Сакину, не только глазами, но и сердцем. Когда она закончила, он спокойно сказал: