Дети неба / Дети Солнца
Шрифт:
Вернулась к двери и захлопнула. Нащупав руками защелку, закрыла и за очень долгое время впервые испытала некое подобие облегчения.
Но я промокла насквозь. Тело болело, словно на меня падала бетонная стена, причем ни один раз, а я каким-то дивным образом все же осталась жива.
На ощупь, опираясь на стену, вернулась в спальню, по пути споткнувшись о порог, отделяющий ее от небольшого коридора. Сбросила тяжелую сумку на пол, аккуратно вдоль плинтуса положила меч и уселась рядом.
(Нужно снять куртку, повесить ее хоть на что-нибудь, может высохнет.)
Опять встала
Вынырнув из накатывающей дремы, прошипела:
— Епт… Дмитрий! Какого ты творишь?!
— Пфростхи, нхе подфумхал. — извинился деган, моментально прекратив стряхивать с себя дождевую воду.
Дрожащей ладонью стерла со своего лица прохладные капли. На большее меня не хватило. Даже таблетки принимать не стала. Настолько вымоталась. Я не чувствовала боли или мне просто было все равно. Проваливаясь в сон, ощутила тепло, накрывшее мое усталое тело. Что-то промямлила, но уже скорее в ответ на сон, который не заставил себя долго ждать и вновь вынудил меня убегать от голодного вопящего монстра, по кругу, снова и снова… И даже в этом сне меня не оставляла надежда отыскать живого тритоса и убить его
Проснулась, когда уже рассвело. С трудом проморгалась, пытаясь рассмотреть плывущую по кругу комнату. Несмотря на то, что спала я, как оказалось, завернутая в плед и, по идее, должно было быть тепло, но меня бил озноб и так сильно, что зуб на зуб не попадал. Села, сбросив с себя одеяло. Трясущимися руками подцепила майку и стянула через голову. Бинт на груди не был красным. Нет, теперь он пожелтел от гноя.
(Ёпт.)
Дегана в комнате не было. Вокруг валялась сломанная мебель и разный хлам. Но мне было не до того сейчас. Плотно сомкнув зубы, отодрала от себя бинт и судорожно втянула воздух. Шрам на груди покраснел и опух. Металлические скобы, которыми док сцепил края раны, почернели и оплавились, и из-под них сочилась желтая липкая отвратительно пахнущая жидкость.
(Тоже мне док, руки из одного места, видимо, растут.)
Дотянулась до сумки, подтащила ее к себе. От приложенного усилия перед глазами засверкали искры. Попыталась отдышаться и одновременно не потерять сознание. Когда искр стало примерно в половину меньше, открыла сумку и, вывалив на пол содержимое, нашла среди своего имущества отвертку. Отвинтила наконечник крестовой и, рассыпав остальные насадки, схватила плоскую.
(Нет. Для этого определенно нужно настроиться.)
Невидящим взглядом обвела помещение, все же сквозь пелену боли удалось рассмотреть детские корявые рисунки на стене, прямо на подранных обоях. Неожиданная находка заставила отвлечься от испытываемой боли. Скривилась от мысли, что скорее всего ребенка, нарисовавшего это, давно уже нет в живых. И к физическим мучениям прибавились психологические. Стало совсем тошно. Хотела попить, уже взяла бутылку, но не смогла открутить крышку.
(Так и сдохнуть можно от жажды возле бутылки
Ладно. Покрутив в пальцах металлический наконечник сборной отвертки, собралась и, выпрямившись, опустила лицо к груди, подцепила кончиком отвертки одну из оплавленных металлических скоб, резко дернула, вырывая ее из воспалившейся плоти. Нет, не больно. Только противно до тошноты. А так норм. Края раны сразу же разошлись, и из образовавшейся трещины вниз по покрасневшей коже потекла тонкая желтоватая струйка гноя.
Тут я вспомнила про таблетки. Проглотила сразу три. Опять же без воды. С ненавистью посмотрела на лежащие возле моих вытянутых ног бутылки и принялась за дело.
В общей сложности тридцать три металлические скобы пришлось выдернуть, они теперь валялись где-то в пыли на полу. Я краем бинта вытерла стекающий вниз по животу гной. Им же промокнула рваные края разошедшегося шва. Со дна опустевшей сумки выудила баночку с мазью, которая, судя по надписи, должна была способствовать регенерации. Мази осталось чудовищно мало. Собрала все, что смогла, со стенок баночки, потом с донышка. Смазала все еще сочащиеся гноем трещины. И с сожалением закрыв опустевшую тару, вернула ее обратно в сумку.
Мало ли. Может и пригодится. Грудь пока решила не заматывать. Подумала, что свежий воздух должен пойти на пользу. Подсушит.
А пока взяла один из шести пакетов с лапшой быстрого приготовления. Вскрыла упаковку и, откусив, стала мерно жевать сухую лапшу. Вот такой вот завтрак. Даже с десертом — я взглянула на плитку шоколада и стало легче.
Но мое просветлевшее настроение мгновенно растаяло, стоило мне услышать странный, весьма подозрительный шорох за входной дверью, которая совсем не кстати была приоткрыта.
(Дмитрий! Дверь за собой закрывать видимо не учили…)
Нащупав рукой прислоненный к стене меч, приготовилась к худшему, но случилось странное. Дверь медленно приоткрылась еще на пару сантиметров, и в образовавшийся проем просунулась взъерошенная голова ребенка. Чумазое большеглазое лицо, не стесняясь, таращилось на меня, а я поперхнулась лапшой. Закашлялась. А когда пришла в себя, ребенка там уже не было, только дверь медленно открылась, предоставив мне возможность беспрепятственно рассмотреть пустой коридор и распахнутые двери соседних квартир. Ведомая непонятным чувством необходимости поступить именно так, а не иначе, поднялась и, натягивая на ходу майку, поплелась прочь из квартиры в поисках возможно примерещившегося мне ребенка.
— Эй! — свистящим шепотом позвала я, заглядывая в очередную полуразрушенную квартиру. — Ты здесь?
Здесь было пусто, как и в предыдущей. Но в третьей я разглядела на полу маленькую тряпичную самодельную куклу и замерла на пороге.
— Слушай, я знаю, что ты здесь. Выходи, я тебя не обижу, — медленно прошла вглубь по коридору, наклонилась и подняла потерянную игрушку. — Выходи. Я отдам тебе твою куклу.
Но стоило мне переступить порог в помещение, служившее, судя по плитке на стене и покореженной газовой плите, кухней, вздрогнула от отчаянного вопля, и одновременно с этим оказалась сбита с ног налетевшим на меня тем самым ребенком.