Дети ночи

Симмонс Дэн

– Как оказалось, Чарли был страстным астрономом-любителем, – говорил Моберли тихим голосом. – В воскресенье вечером я ходил на церемонию прощания в планетарий при Денверском историческом музее. Вся церемония – с короткими речами друзей и священника унитаристской церкви – проходила в демонстрационном зале, и вверху горели лишь созвездия. Когда надгробные речи закончились, на небе вдруг зажглась яркая звезда. Вдова Чарли – вы ведь помните Донну, Кейт? – так вот, Донна встала и объяснила, что свет этой звезды шел до Земли сорок два года – начиная с 1949-го, когда родился Чарли… возможно, даже со дня его рождения…

и дошел только на этой неделе. В общем, звезда становилась все ярче и ярче, пока купол не окрасился в такой нежный молочный цвет… знаете, как бывает перед рассветом… и мы выходили при этом восхитительном свете. А надгробный камень… да, эпитафия очень трогательная.

Моберли помолчал.

– И что же в ней, Кен? – спросила Кейт. Он кашлянул.

– Чарли написал себе эпитафию уже давным-давно. Там есть такие слова: «Я слишком любил звезды, чтобы бояться ночи». – На какое-то мгновение наступила пауза. – Кейт, вы еще слушаете?

– Да, – ответила она. – Я слушаю, Кен. Поговорим завтра.

Кейт потребовала вторичного, более тщательного, обследования трупа найденного в сгоревшем доме ребенка, чему поначалу воспротивился коронер графства. Тело было обнаружено в обрушившейся части дома, когда огонь уже погас сам по себе (при этом Кейт выяснила, что она почти полтора часа выбиралась по крутому склону со сломанной рукой и с сотрясением мозга и ее подобрали уже после того, как нашли тела), и там мало что осталось для анализа: ни зубов для сличения с картой – да и самой карты не было, – ни возможности точно определить причину смерти из-за страшных ожогов и обширных внутренних повреждений, полученных в результате падения стены. После первичного осмотра коронер дал заключение: «смерть от ожогов и других повреждений, связанных с пожаром» – и занялся вскрытием остальных жертв этого страшного пожара.

– Проведите анализ еще раз, и потщательнее, – сказала Кейт ошеломленному коронеру. – Или я сама этим займусь. Нам требуется образец крови, полная рентгеновская съемка, магнитно-резонансное просвечивание внутренних органов, образцы выстилки желудка и верхнего кишечника. Это чрезвычайно важно и для расследования, проводимого ФБР, и для работ ЦКЗ по выявлению болезненного вируса. Если вы опять допустите промашку, то обе эти организации от вас не отцепятся. Повторите. И сделайте все как можно скрупулезнее.

Коронер разозлился, но подчинился. 2 октября, в среду, Кейт принесла пухлый отчет в центр визуализации ЦКЗ. Все обрадовались ее появлению, но у нее не было времени на сантименты. Она лишь мельком взглянула на опечатанные лаборатории класса VI, где погибли Чандра и Чарли Тейт, и даже не присела в своем кабинете, после того как убедилась, что все дискеты, папки с материалами и отчеты по проекту исчезли. С Аланом Стивенсом она встретилась в конференц-зале, который только что был заново покрашен, но где еще оставался запах дыма.

– Кейт, я очень сожалею… – начал рыжий инженер.

– Спасибо, Алан. – Она придвинула к нему отчет о вскрытии. – Это делал коронер графства. Как думаешь, нам не понадобится все повторять?

Алан прикусил губу и перелистал скрепленные страницы.

– Нет, – сказал он наконец. – Заключения написаны коряво, но данные выглядят вполне достоверно.

– Этот ребенок может оказаться Джошуа? Инженер поправил очки на вздернутом носу.

– Тот

же пол, возраст… примерно те же физические данные… да и другому ребенку в доме вроде неоткуда было взяться.

Он заглянул в раздел «Образцы крови» и кивнул.

– Кейт, нет ничего удивительного в том, что при таких ожогах и столь значительных механических повреждениях в теле осталось так мало крови.

– Это я понимаю, – как можно терпеливее ответила Кейт. Она не стала говорить о своей стажировке в службе «скорой помощи» и совместной учебе с одним из лучших патологов страны до того, как выбрала гематологию. – Но чтобы вся кровь исчезла или испарилась? Как ты считаешь, Алан?

– Согласен, несколько необычно. Но ничего невероятного.

– Ладно, – произнесла Кейт, подавая ему другую папку с рентгеновскими снимками и распечаткой МРИ. – Это Джошуа?

Алан почти тридцать минут рассматривал картинки и сравнивал их с распечатками и изображениями в памяти компьютера. Когда он закончил, они вернулись в конференц-зал.

– И что? – спросила Кейт.

Лицо Алана приняло почти несчастное выражение.

– Я не могу наверняка выявить аномалию желудочной стенки… ведь ты же видишь, какие у него внутренние повреждения. На ребенка, наверное, упала стойка. Но пробы ткани подтверждают идентичность. Я имею в виду клеточную патологию.

– Клеточная патология, – повторила Кейт, вставая. – Но не обязательно та же, что у Джошуа?

Алан снял очки и, прищурившись, посмотрел на нее. Лицо его было беззащитным и печальным.

– Не обязательно… И вообще, с этими посмертными данными ни в чем нельзя быть уверенным… уж ты-то должна знать. Но шансы на то, что другой ребенок того же возраста, со столь же необычной клеточной патологией найден в том же доме…

Кейт встала и направилась к двери.

– Это значит лишь то, что кто-то из них пожертвовал своим ребенком, – бросила она.

Алан уставился на нее.

– Чьим – своим?

– Да нет, это я так, – ответила Кейт. Алан поднялся, держа в руках папки.

– А это заберешь?

Она мотнула головой и вышла.

Ребенка похоронили на красивом кладбище неподалеку от Лайонса, небольшой деревушки у подножия гор, где иногда прогуливались Кейт и Том. Когда она заказывала памятник, торговец показал ей фотографию образца из искусно отделанного камня с ангельским детским личиком, ягненком и переплетенными цветами.

Кейт отрицательно покачала головой.

– Нужен простой камень. Без всяких украшений. Торговец понимающе закивал.

– А имя покойного для надписи… Ах да… Джошуа Ной-ман. – Он кашлянул. – Я… м-м-м… читал в газетах об этой трагедии, доктор Нойман. Приношу глубочайшие соболезнования.

– Нет, – ответила Кейт, и ее безжизненный голос заставил старика посмотреть на нее поверх очков. – Не надо имени. Напишите просто: «Неизвестный румынский ребенок».

В пятницу, 4 октября, Кейт сняла все пятнадцать тысяч восемьсот тридцать долларов со своего сберегательного счета, еще две тысячи двести – с чекового, уложила бо’ль-шую часть наличности в папки с какими-то бумагами, а папки засунула в наплечную сумку, затолкала оставшиеся купюры в кошелек, доехала на автобусе до международного аэропорта «Стэплтон» и села на рейс «Юнайтед» до Нью-Йорка, имея в кармане билеты на транзитный рейс до Вены.