Дети победителей
Шрифт:
– А за что он сидит?
– спросил Кейтелле.
– Сосед?
– не понял Менхен.
– Архарон.
– Архарон-то? А я почем знаю? Знаю только, что давно сидит, а за что… мож, письмо за границу написал - много ли нужно?
Сердце Кейтелле замерло.
“Какое мне вообще дело?
– холодно подумал он, глядя, как дрожит тряпка в руке.
– У меня что, свои скелеты по шкафам не растолканы?”
– Архарон, за что ты тут?
– спросил Кейтелле словно бы между делом.
Тот пожал плечами и надолго замолчал, взгляд его остекленел.
– Нам запрещают говорить об этом. Даже с министерскими.
Кейтелле еле сдержался, чтобы не покраснеть, он в смятении оглядел потолок - черные разводы словно наросли за время его отсутствия. Навязчивое ощущение цветущей тьмы не оставляло.
– Плесень, - прокомментировал Архарон, резко уходя от темы.
Кейтелле услышал треск хрустального мостика между ними.
– Да я вижу, здесь натуральнейший рассадник грибов, - поспешно заметил Кейтелле, бросив взгляд на плавающего в банке урода.
– И одни нейтрализуют действие других.
– А отмыть это… вы не пробовали?
Архарон моргнул. Поднял больные глаза.
– Вы сами-то как думаете? Даже уксусом поливали.
Ангел мрачнел на глазах, и Кеталиниро уже пожалел о неосторожном вопросе. Слишком в лоб, слишком сильно ударил по больному месту. Сейчас ему казалось, что положение Архарона сродни его увечью - оставалось только смириться и раз в год спрашивать: почему, за что? И тут же напоминать, что могло бы быть и хуже.
А может, нет? Может, Архарон пошел на преступление осознанно? Стоит ли откапывать эту истину, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с ним?
Да и где копать?
Глупо надеяться, что Аутерс раскроет все свои карты, даже самые младшие. Архарон же блестел козырем. Не зря у него цветы стояли, ох не зря. Впрочем, Кейтелле находится на министерском задании, не может ли это задание включать в себя и знакомство с прикрепленным специалистом? Как они их называют? Лечащие врачи…
Он знал - каждый заключенный наблюдается у такого “врача”. Это в свое время неприятно потрясло его. Еще в юности он громко возмущался и говорил, что к преступникам относятся слишком по-человечески. Айномеринхен разделял его позицию до тех пор, пока сам не связался с Аутерсом. После этого он перестал возмущаться и вообще делиться соображениями по теме исследовательской тюрьмы.
Чуть позже Кейтелле узнал - “врач” подразумевает скорее исследователя, чем кого-то действительно лечащего. Чаще они приезжали раз в неделю и отслеживали своих подопечных. Некоторым разрешалось проверять на заключенных средства, уже опробованные на животных. Еще доходили слухи, что у некоторых заключенных откачивали кровь для больных. Об этом запрещалось распространяться, дабы никто из больных не вздумал отказаться от процедуры.
– У тебя есть врач?
– У кого его нет?
– И что он лечит?
Архарон
– Вводят какие-то препараты.
– Зачем?
– Им нужен партеногенез.
– Кто им нужен?!
– не поверил Кейтелле.
– Не спрашивайте, я сам не знаю, что это.
Лицо Кейтелле неконтролируемо вытянулось, но опомниться ему не дали.
– Мне много о вас рассказывали. Айномеринхен рассказывал.
– Вот как? Интересно, - интересно Кейтелле было немного другое.
– Подробностей желаете?
Последовал неуверенный кивок, и Архарон наклонился ближе.
– Он считает, что вы сумасшедший, но не виноваты в своем безумии. Он сказал, что тоже бы сошел, но решил не делать этого. До сих пор не пойму - он шутил?
Кейтелле хотел удержаться от следующей фразы, но не смог:
– Что еще говорил?
– Скажу, если объясните, почему он считает вас психопатом.
– Я видел много неприятных вещей на войне.
– Он тоже.
Какое-то время они пялились друг на друга крайне недружелюбно.
– …но… его нормальным тоже назвать тяжело, - сдался Архарон, отворачиваясь.
– Его наигранная веселость меня страшно пугает. Она не настоящая.
От точного попадания Кейтелле слегка поплохело. Архарон говорил с Менхеном всего несколько часов за всю жизнь и уже поставил диагноз, который сам Кеталиниро начал подозревать не далее, чем год назад.
– Не боишься, что я перескажу ему наш разговор?
– спросил Кеталиниро.
– Нет, все это я сказал ему в глаза еще три года назад… А вы не находите его психопатом?
– Разве что самую малость, но считаю, что ему можно простить и это, и многое другое.
Интересно, что еще рассказывал Айномеринхен? Внутри неприятно похолодело.
“Химилла…”
– Так за что он считает вас сумасшедшим?
– насел Архарон, за дверью раздался надрывный кашель - визитная карточка приближающегося соседа. Взгляд Архарона метнулся к двери как раз в ту секунду, когда она распахнулась и показался вечно мрачный Тирау.
– Тебя зовет Найэнни, - он прятал ладони в складках своей безразмерной рубашки, покачиваясь на носках. Но даже под одеждой было видно, как болезненно сокращаются ребра, сдерживая спазмы.
– Нам пора расходиться, - сказал Архарон Кейтелле и поднялся, стул скрипнул по паркету.
Тирау не выдержал, и, прикрывая рот, отвернулся к обшарпанной двери. Кейтелле не знал, за кем из них наблюдать - за бледным Архароном или зеленеющим Тирау. “Вероятно, - быстро сообразил он, - случая поговорить с экспериментатором не больше не представится”. Внутренний голос просил не вмешиваться в чужие проблемы. Но он еще раз окинул взглядом вмиг оробевшего Архарона и, ловко перекинув пальто через локоть, возвестил о своем твердом намерении прогуляться до врача.