Дети победителей

Kinuli

========== Интерлюдия 2. О невидимом друге ==========

– Он рассказывал о своих… невидимых друзьях?

– Друге.

– Простите?

Шуршит звукоряд. Выбрасывает в атмосферу голос из погребенного прошлого. Может, это всего лишь театральная аудиопостановка. Но где же, в таком случае, музыка?

На столе лежат чудом уцелевшие фотоизображения - наборы выцветших пятен. Только одно вполне читаемо глазом, и на нем, словно через призму мутной воды, смотрит из глубины веков чудовище, так жестоко похожее на человека.

Из всех внешних несуразиц, в которых мы напрасно ищем знакомые

черты, наибольший диссонанс вызывают пальцы. Волей фотографа они на переднем плане. Больше похожие на холодное оружие, они оканчиваются не ногтями, как у людей, и даже не когтями, а заостренными роговыми выростами, способными раздирать человеческую плоть и звериную шкуру одинаково легко. Оголенная наточенная кость. Рога на пальцах.

Руки, приспособленные лишь для убийства. Способна ли созидать та цивилизация, в которой даже самое легкое прикосновение может закончиться трагедией?

– Не друзьях - друг был один. И нет, мне он ничего не рассказывал…

========== Глава 2. АЛЛИДЕРРИО. За полгода до ==========

(Айномеринхен - Менхен

Аллидеррио - (сокращенный вариант неизвестен)

прим. автора)

Кеталиниро возник перед кассой ранним утром, в тот час, когда приличные люди уже погружены в работу. Его внезапное появление заставило служащего вздрогнуть и окончательно проснуться. Последний оценивающе оглядел ветерана через стекло. Решительно нахмуренные брови совершенно не подходили наивному лицу посетителя. Кейтелле продемонстрировал раскрытый конверт и положил перед молодым человеком. Взгляд служащего сделался непроницаемым.

– Заклейте, - гипнотизирующе мягко потребовал Кейтелле в тишине пустого зала.

– С какой стати? Это не входит в мои обя…

Кейтелле поднял правую руку и ненавязчиво помахал пустым рукавом в воздухе.

– Один я не справлюсь, - ухмыльнулся он.

Глаза служащего на секунду округлились, он осторожно взял конверт и в две секунды заклеил.

– Разрешение, пожалуйста, - будничная фраза прозвучала более чем загадочно.

– Разрешение?

– Это, м-м-м… это международное письмо. Чтобы отправить, нужно разрешение.

Воцарилась пауза, за которую Кейтелле растерял напускное безразличие.

– Откуда, зачем?
– спросил он беспомощно.

– С вашего подразделения… - служащий уставился на многочисленные застежки ветеранского пальто, словно ему стало стыдно за чужие правила.
– На личную и служебную переписку за пределами страны полагаются допуски…

– Откуда мне было знать!
– Кеталиниро тихо ударил кулаком о пластиковую панель, та глухо задребезжала и чуть не отвалилась.

– Раз вы пришли без разрешения с международным письмом, - служащий привстал, возвращая конверт, - я обязан заявить на вас в полис.

Внутри у Кеталиниро оборвалось нечто жизненно важное. Он бездумно уставился на идеально белый кусок бумаги, грозивший столь многим.

– Сделаем вид, что вы сюда не приходили. Берите же! Спрячьте подальше.

Бормоча нелепые слова благодарности, Кеталиниро выхватил конверт и выскользнул из отделения почты прямо в прохладное утро под пронзительный ветер позднего лета.

С минуту он простоял, смиряясь с тем, что проклятая записка все еще покоится во внутреннем кармане у самого сердца. Кажется, не удастся исполнить свой тайный гражданский долг - залог спокойствия совести. Обиженные не будут отомщены, а правосудие не свершится по милости совершенной бестолковости их защитника. Кеталиниро не понимал,

как еще можно было переправить крохотное послание за границу так, чтобы вся страна не оказалась в курсе его дел.

И ведь пустяковая вещица!

Сбитый с воинственно-решительного настроя, Кейтелле поплелся на работу, с которой так опрометчиво отпросился. В светлом захламленном кабинете собралось несколько малознакомых персон. Сотрудники из соседних отделов окружили стол Айномеринхена, а тот рассказывал очередной забавный случай. Увлеченные повествованием, долго они на однорукого клерка не пялились. Кто-то произнес азартное “Продолжай!”, что Айномеринхен сделал с превеликим удовольствием.

Кейтелле грохнулся на скрипяще-шатающийся стул, щепки которого цеплялись к любой ткани и не оставляли заноз только в пластинах. Ветеран прокручивал в голове скоротечный разговор с почтовым кассиром, боевой дух медленно падал. Если бы Кеталиниро за эти годы переписывался хоть с кем-нибудь, то знал бы наверняка - каждое международное письмо под учетом! Если бы он переписывался… Наверняка всю корреспонденцию прочитывает специальная комиссия. Сидят себе в шумном темном помещении за старыми столами, а на столах - груды вскрытых конвертов, внутренности которых давно перепутали. Смеются, дымят, жгут скучное и публикуют веселое.

Получается, заторможенно думал Кеталиниро, три недели бессонных ночей, муки совести и принятое наконец решение поступить по справедливости - коту под хвост. Сердце тихо нашептывало разуму, что, быть может, это и к лучшему… и само мироздание хранит его от рискованных шагов.

– Ты вообще… дубина! Все неверно делаешь!

– Меня уже сняли с задания, какая разница?

Комната наполнялась монотонными голосами, они то стихали, то нарастали сплошной волной, взрываясь иногда хохотом - обычное дело. Айномеринхен терпеть не мог пустоты, заполнял ее шумными сотрудниками, приключениями или издевательствами над Кейтелле. Общительный и открытый Менхен активно жестикулировал, громко говорил и обзывался дубиной. Ему позволяли многое, слишком многое - за яркую внешность, рыже-медные волосы, за то, что успевал больше других и никогда не жаловался.

– Запоминай на будущее: ты не местных допрашивай, - проникновенно говорил он.
– Местным еще лежать и страдать. Какой идиот признается, что персонал хамит и подворовывает?

– И что ты предлагаешь?

– Не игнорировать меня, особенно когда я говорю умные вещи, - Айномеринхен самодовольно улыбнулся.
– Я уже с десяток лет занимаюсь исследованиями, и знаешь, что я тебе скажу - если желаешь найти истину… кстати! А что, Кейтелле, как там твои поиски?

Вопрос прозвучал неожиданно. Столь неожиданно, что Кеталиниро вздрогнул.

– А?

– Расследование твое, почтеннейший, - сидящие молодые люди обернулись на ветерана. Кеталиниро вдруг почувствовал себя необычайно уязвимым.
– Узнал что-нибудь о малыше? Ты ведь за этим ходил?

– Нет, не совсем. Я… за конвертом. А так - нет. Никаких сдвигов. Тишина на всех радарах.

– Не отчаивайся, - улыбнулся коллега и вернулся к тому, на чем его прервала ассоциативная мысль.
– Так вот, когда опрашиваешь всяких мучеников медицины…

Хотелось закрыть глаза, лечь на стол, зарыться лицом в бумаги и больше никогда не выныривать. Локальное расследование Кеталиниро не давало результатов уже три года, и неосторожные слова Айномеринхена напомнили о череде фиаско. Узнал что-нибудь? Какой уж тут “малыш”!.. Если он и есть где-нибудь, то давно уже взрослый, с опытом, какого иные за сотни лет не наберут. Которого врагу не пожелаешь.