Дети Понедельника
Шрифт:
– Может, не стоит больше бренди, Хьюго?
– спросила МакДугл, глядя, как он откупоривает бутылку.
– Это не бренди, - мрачно буркнул Шеллерман, плеснув ей в чашку щедрую порцию странно пахнущего варева, - это успокоительная настойка на травах. Именно то, что нам сейчас необходимо.
– Несомненно!
– профессор МакДугл отпила остывшего чаю пополам со снадобьем.
– Я так зла, что готова отправиться туда и просто спалить это… эти… этот…
– Балаган!
– профессор Шеллерман согласно кивнул и глотнул настойку в чистом виде прямо из горлышка.
– Да, коллега, у Вас несомненный талант называть вещи своими именами. Но, надеюсь, Вы не станете подбирать точный эпитет тому, во что мы с Вами так неосмотрительно вляпались?
– Нет, не стану. В приличном обществе подобных… эпитетов воспитанные люди не употребляют. Все и так предельно ясно, - он спрятал лекарство в карман
– Кроме одного - что мы будем делать?
– Я говорила когда-нибудь, что Вы мастер задавать вопросы, не имеющие ответа, Хьюго?
Глава 3 Ученье - свет
Утро выдалось серое и противное. За окном нудно сеял мелкий дождик, толстый слой облаков погружал улицы в полумрак. Профессор Шеллерман проснулся в отвратном настроении - под стать погоде. Выбираться из кровати не хотелось; меньше было только желание идти на работу. А уж необходимость влезать в строгий классический костюм и узкие изящные туфли просто приводила в бешенство. На самом деле Хьюго терпеть не мог так одеваться, однако Марион убедила его, что на будущих коллег следует произвести максимально положительное впечатление. Он неохотно согласился. Вот только эти самые коллеги, нахальные и безалаберные, настолько ему не понравились, что страдать из-за них и дальше профессор счел нецелесообразным, о чем еще вчера безапелляционно заявил профессору МакДугл. Та неодобрительно поджала губы, но возражать не стала. Марион никогда не созналась бы в этом, но она с интересом ждала, что будет, когда сотрудники Академии узреют Мастера-Целителя на следующий день. В Англии его манеру одеваться терпели с большим трудом, считая весьма странным чудачеством, которое компенсировалось лишь высочайшим профессионализмом молодого мага. А некоторые пожилые преподавательницы крестились, увидев его в коридоре и норовили тайком облить святой водой.
Профессор с удовольствием достал из чемодана любимое и привычное одеяние, злорадно соображая, как его новые коллеги на это отреагируют. Шоу ждать оставалось совсем недолго.
Он появился на работе ровно в девять ноль-ноль, материализовавшись в холле с оглушительным хлопком, сопровождавшимся клубами беспросветно черного дыма. До полусмерти напугав своим появлением двух первокурсниц и охранника, профессор, довольный собой и жизнью, отправился в рабочий кабинет.
Обитатели означенного помещения, как обычно, были предельно заняты: они усиленно болтали друг с другом, наверстывая пустые и одинокие ночные часы, и одновременно пытались заниматься работой. А поскольку никто из них не состоял в родстве с Юлием Цезарем, способным делать несколько дел сразу, получалось у них неважно. На шум в коридоре они не обратили никакого внимания - обитатели кабинета привыкли ко всему. Однако когда дверь резко распахнулась от мощного пинка, врезавшись в стену и повиснув на одной петле, все присутствующие обернулись на шум с разной степенью удивления и гнева. На пороге воздвиглась рослая фигура, облаченная в черное. Черные джинсы с заплатами на коленях и бахромой; черная, наглухо застегнутая куртка-косуха, со множеством карманов; черные ботинки-"гриндерсы", надежные, как танк, и такие же тяжелые; черная бандана, повязанная поверх черных же волос; и, наконец, черные зеркальные очки, скрывавшие взгляд пришельца и делавшие его лицо непроницаемым, как у Терминатора. В общем и целом, посетитель выглядел как самый правоверный байкер; не хватало только мотоцикла.
Первой в себя пришла Нина. Ракетой взвившись со стула, она воскликнула:
– Как Вам не стыдно! В каком виде Вы пришли в институт?! Неужели так трудно одеться прилично?! В конце концов, Вы студент или кто?!
– Я не студент, - невозмутимо сообщил доктор психомагических наук, лауреат международной магимедицинской премии "Серебряный скальпель", профессор Шеллерман, снимая очки.
– Я - преподаватель! С добрым утром, коллеги!
Упомянутые коллеги в этот момент выглядели так, словно говорить больше не смогут никогда.
Взрыв раздался совершенно неожиданно, как, впрочем, и всегда. На сей раз причиной оказалась Нина - она попыталась подогреть свой бутерброд без микроволновки. В результате неумелого исполнения заклинания "Кушать подано, идите жрать!" весь кабинет провонял горелым сыром, стенки слегка закоптились, треснул плафон на потолке, а злосчастный бутерброд прилип к оному и совершенно явно собирался там остаться на неопределенное время. Как следствие, профессор Шеллерман, не уловивший грозящей опасности и не успевший спрятаться под столом, подобно более опытным сотрудникам, оказался усыпан сероватой побелкой, неорганично смотревшейся на его черном кашемировом
– Почему у вас такой бардак?
– прошипел профессор сквозь зубы.
Майя пожала плечами и равнодушно пропела строчки из старой веселой песенки:
– Что мы здесь не делаем - не идут дела!
– Видно, в понедельник нас мама родила, - подхватила Лина и озорно улыбнулась.
Хьюго рассвирепел:
– Какого-растакого дьявола?! Как меня достал этот бедлам! Здесь хоть кто-нибудь способен колдовать без жертв и разрушений?!.
– Конечно, - невозмутимо сообщила ему Лина, выбираясь из-под стола и стряхивая с черновика расписания штукатурный порошок.
– Вы, профессор!
Возразить на это было нечего. За полтора месяца пребывания в Академии Хьюго успел насмотреться такого - Стивен Кинг удавился бы от зависти. При всем богатстве и изощренности воображения мастер страшноватой фантастики ни за что не придумал бы того, что совершенно случайно и неумышленно устраивали работники и студенты этого примечательного учебного заведения. Магия - дама серьезная, она не терпит легкомыслия, что известно любому волшебнику. Любому. Кроме нынешних коллег Хьюго и Марион. Они представляли собой совершенно несуразное сборище очень одаренных и крайне плохо обученных магов и, соответственно, обращались со своей магией с великолепной небрежностью саперов-камикадзе, откопавших на чердаке десять тонн динамита. Недели не проходило без какого-нибудь происшествия. Заклинания народ знал, но путал, а что касается пассов, совершенно необходимых для нормального развития заклинания, то смотреть на их выполнение было безопасно лишь из хорошо укрепленного дота, не забыв нацепить каску. Невербальный компонент структуры магической формулы (а в просторечье - распальцовка) имеет значение едва ли не большее, нежели сами магические слова. Одни и те же слоги, сопровождаемые различными телодвижениями, способны привести к совершенно противоположным результатам. А с распальцовкой у академиков обстояло из рук вон плохо. В результате то Ядвига, пытаясь изменить оттенок лака на ногтях, красила в соответствующий цвет половину кабинета, включая коллег и студентов, имевших несчастье находиться в радиусе действия заклинания; то Денек, налаживая сеть, делал пустяковую ошибку и оказывался пленником гигантской сетки-авоськи, свисающей с потолка; то Лина, пытаясь раздвинуть пространство для увеличения площади кабинетов, растворяла все стены здания, при этом полы, потолки, лестницы и крыша прилежно оставались на своих местах, держась неизвестно на чем; то Майя, случайно сотворив вместо заклинания "Дважды два" заклятие "До фига", получала не две копии с ведомости, а тысяч двенадцать-пятнадцать. И такое творилось изо дня в день в разнообразнейших вариациях. Британцы, твердо уяснив себе, что в чужой монастырь со своей травкой не лезут, терпели. Но взорвавшийся бутерброд с сыром, колбасой и оливками оказался последней каплей.
– Ну, все, вы меня достали! Теперь пеняйте на себя!
– с этими словами Шеллерман вылетел из кабинета, с чувством хлопнув дверью. От удара с потолка отлепился копченый бутерброд с приправой из сажи и по закону подлости шмякнулся прямо на бумаги Мастера-Целителя. Академики нервно переглянулись и приготовились к худшему - доктор Шеллерман отправился к директору.
Вернулся он минут через пятнадцать, невозмутимо оглядел примолкших, насторожившихся коллег и сообщил:
– С завтрашнего дня начинаются курсы повышения магической квалификации. Занятия назначены на чердаке с половины пятого до половины шестого вечера. Преподавать буду я и профессор МакДугл, - он поднял со своего стола обуглившиеся останки многострадального бутерброда, подбросил их в воздух, одновременно сделав изящный выпад левой рукой. Бутерброд взорвался цветными искрами красивого фейерверка.
– Быть всем!
– Кто не все, того накажем, - пробурчала про себя Майя, пытаясь вытрясти из волос побелку и сажу. Коллеги попереглядывались, пожали плечами и вернулись к своим делам. В конце концов, директорских санкций явно не ожидалось, так что все заметно успокоились. А зря…
Тот факт, что успокоились рано, стал очевиден на следующий день. Ровно в половине пятого все недоучки прилежно собрались в указанном чердачном помещении. И дело было вовсе не в тяге к знаниям - просто их новоиспеченный наставник пригрозил воспользоваться "Сивкой-Буркой" применительно ко всем, кто рискнет опоздать. Так что все пришли вовремя и к наступлению часа Х уже сидели за сомнительного вида партами на столь же сомнительных стульях, вспоминая собственные не столь далекие студенческие годы. Предметы мебели скрипели и раскачивались, но не ломались стараниями профессора МакДугл.