Дети солнца
Шрифт:
Весь чайный домик покатывается со смеху, девушки в кокошниках подливают чайку, кто-то просит вместо чая налить ещё рюмочку… Дед Масленников вошёл, кажется, в раж.
— Про лосося, Анатолий Алексеевич, давай про лосося.
— Разве в Чёрном море лосось водится? – удивляются гости из Москвы.
— А! Не верите! Вот и маршал Устинов не поверил, — смеётся Дед.
— Маршал Устинов? Разве он уже маршал?
— А вы про какого Устинова? Если про генпрокурора теперешнего, то он-то насчёт лосося как раз в курсе, он же у нас прокурором города был. А то – другой Устинов, министр обороны был такой, маршал.
Черноморский
— Так вот. Приехал к нам на отдых маршал Устинов. Дмитрий Фёдорович его звали. Ну, застолье, как водится. Подали рыбу разную — форель, осетра, барабульку тоже, копчёную. И зашёл само собой разговор про рыбалку, кто когда чего ловил и поймал. И кто-то из наших ляпнул вдруг про лосося. Маршал сразу:
— Да откуда в Сочи лосось?
Вот точно, как вы сейчас, с недоверием. Наши все в один голос:
— Водится, Дмитрий Фёдорович! Черноморский лосось называется.
— Да это не лосось, наверное, что-нибудь другое. Не может тут быть никакого лосося, уж я-то знаю!
— А вот мы вам докажем. Завтра же к обеду будет вам черноморский лосось.
— Ну, ну, посмотрим… — и видно, что всё равно не верит.
А начальником КГБ был у нас в то время такой полковник Соколов. Вот он вышел из комнаты, связался по телефону со своими и дал им поручение: найти немедленно рыбаков знающих, и чтоб к утру был лосось. Поймать, говорит, и доложить мне лично в любое время суток. Ну, те всех на ноги подняли, нашли мужиков надёжных, отвезли ночью куда надо, места-то знают, и к утру выловили большого такого, хорошего лосося. И часа уже в четыре утра звонят на квартиру этому полковнику Соколову, докладывают: поймали! Тот спросонья не понял, кого поймали, где, что? А у самого моментально сработало: министр обороны находится на вверенной территории, лицо, как у них говорят, охраняемое. Мало ли что!
— Кого поймали? – кричит в трубку.
— Да лосося!
— Ах, лосося, тьфу ты! – он про него и думать забыл.
— Куда нам его?
Ну, тот в сердцах, что разбудили, да напугали зря, говорит:
— Засуньте его себе в ж…!
Хорошо, что звонил его же сотрудник, дежурный. Он как человек военный понял, конечно, правильно, сориентировался. В общем, полежал этот лосось в дежурной комнате КГБ до рассвета, а чуть солнышко — отвезли его на дачу к маршалу, отдали на кухню и к обеду преподнесли ему уже приготовленного.
Маршал удивился, конечно.
— Надо же, — говорит. – Действительно лосось, теперь буду знать.
Но есть почему-то не стал. Его, кажется, адъютанты потом съели, лосося этого.
— Да… — говорят гости. – Весёлые были времена!
— Почему были? – обижается Анатолий Алексеевич. – У нас и сейчас не соскучишься. Вот уже при Ельцине был случай…
— Ах, при Ельцине? Тогда наливай!
Привет Азату!
— Как вы знаете, Борис Николаевич любил отдыхать в Сочи. По несколько раз в году наезжал. И когда он тут бывал, многие политики старались к нему на дачу попасть. Говорят, на отдыхе, на природе его легче было уговорить указ подписать или там снять кого с должности. Вот они и ездили сюда один за одним. А ещё была такая мода – приглашать президентов СНГ. Те с удовольствием. На Чёрном море погостить кому не охота! Тем более за хозяйский счёт. Президентам – отдых, а нашим, конечно, дополнительная головная боль: встретить, разместить, обеспечить сопровождение и все такое прочее…
Однажды
И вот что хитроумный Николай Иванович придумал. Звонит он своему непосредственному подчинённому, главе администрации Адлерского района, и заводит речь издалека: как, мол, семья, супруга как, дети? Тот говорит: слава Богу, все здоровы, а сам насторожился: с чего это он семьёй интересуется? В конце концов, Николай Иванович говорит:
— Слушай, Азат, ты это… не одолжишь мне на пару часов свою Тамару?
А Тамара – женщина видная, можно сказать, красивая, во всяком случае, Манане Шеварднадзе вполне под стать будет.
Глава администрации Адлера, конечно, в недоумении: как это «одолжишь», в каком смысле? Ну, Николай Иванович все, как есть, объяснил, тот подумал–подумал и согласился. Единственное сомнение высказал:
— А если кто узнает, ничего?
— Да кто там узнает, кому это надо!
Со своей стороны Тамара тоже немного посомневалась, но, в общем, восприняла правильно. Раз надо, значит, надо. Ей даже приятно было, что выбор не на кого-нибудь, а именно на неё выпал, можно сказать, почла за честь. Побежала сразу в парикмахерскую, причёску сделала, нарядилась и к назначенному часу прибыла на место, благо, это недалеко, аэропорт у нас, как вы знаете, как раз в Адлере находится.
Мэр окинул взглядом, одобрил, пару шуточек даже отпустил на тему происходящего, хорошо, мол, что моя Светлана Михайловна не видит. А главное, проинструктировал, как подойти, что примерно сказать, когда цветы вручить и все такое. И стали ждать.
В назначенный час нет самолёта. Связываются с Тбилиси. Оказывается, он ещё и не вылетел. Ждут. Час ждут, два, три. А лето, жара. Макияж плывёт, причёска начинает оседать. Но ничего не поделаешь. Сидят, ждут. Нет самолёта. Вроде бы в Тбилиси что-то случилось, и Шеварднадзе, пока не разберётся, не полетит. Наконец, ближе к вечеру поступает сообщение: вылетел. Тамара уже никакая, устала страшно.
И вот подлетают, сели, подают трап, выходит Шеварднадзе, за ним супруга, оба озабоченные (потом уже выяснилось, что у них в этот день теракт случился, чуть ли не на самого в очередной покушались). У трапа как ни в чём ни бывало — с улыбками и цветами — встречает мэр с красавицей–супругой. Тамара цветочки преподносит, ручку пожимает и что-то щебечет насчёт погоды. А тут уже и машины на поле стоят под парами, гости сразу садятся и – с сиреной, с мигалками срываются с места. Мэр – в следующую машину, за ними.
Тамара как стояла у трапа, так и осталась стоять, только и успела спросить:
— И это всё?!
— Всё, всё! Спасибо тебе, дорогая! – на ходу крикнул Николай Иванович и уже из машины добавил:
— Привет Азату!
Московские гости только головами качают: ну, вы, братцы, даёте!
А у Деда этих баек — до утра мог бы рассказывать. Да пора гостям возвращаться в город.
— Вы приезжайте к нам на следующее лето, что-нибудь новенькое расскажу. Жизнь-то идёт.
Жаль, что сам он не пишет.