Дети Сталинграда(Документальная повесть)
Шрифт:
За завтраком ели так быстро, что тетя Тоня спросила:
— И чего это вы как на пожар жуете?
Борька Данилов тотчас поправил тетю Тоню:
— Надо говорить торопитесь, а не жуете!
— Вот я и говорю. Вы хоть знаете, что едите?
Ребятишки закричали:
— Кашу! Кашу!
— Ну слава богу, что не щи! — сострила тетя Тоня.
Но как ребята ни торопились, все никак не могли выйти за ворота. Обычно так и бывает, когда вместе собираются человек тридцать. То одно забудут, то другое. Вроде бы все продукты на обед
Все-таки вышли.
Пересекли несколько балок. Наконец Иван Дмитриевич сказал:
— Привал! Выбирай место.
Выбрать место — тоже нелегкая задача. Кругом столько этих самых мест и одно другого лучше, аж глаза разбегаются. Место наконец выбрали под тремя вербами. Сложили свои узелки в кучу, разулись и давай бегать, скакать, кувыркаться. Иван Дмитриевич подождал, пока нарезвятся, потом распорядился:
— А сейчас айда за дровами для костра.
Потом выбрали поваров, и помощники нашлись. Можно полегоньку и к обеду готовиться.
— Вода! Вода! Где вода? С чем щи варить, как чай пить? — завопил главный повар.
Действительно, вода нужна, а где ее взять, вокруг что-то ручьи не журчат. Отрядили несколько человек за водой. Ваня Арчаков позвал с собой Борьку Данилова. Тот отмахнулся:
— Да ну ее! Лучше я пойду поглазею один.
И ребята пошли искать воду по балкам. Довольно долго ходили, тюльпаны нашли, а воды все не было. Наконец увидели ручеек. Вода светлая, хорошая. А рядом еще один бежит. Набрали из второго, на поверхности его плавают маслянистые черные пятна.
— Никак, нефть, — сказал Иван Дмитриевич. — А ну, ребята, давайте отнесем эту воду вон тем людям. По-моему, это изыскатели.
Недалеко от места, где протекал ручеек, работала московская геолого-разведывательная партия. Показали им котелок с водой. Москвичи сказали:
— В этом районе есть нефть.
К своей стоянке возвращались с радостными криками:
— А мы нефть нашли!
Главный повар сказал сурово:
— Из нефти суп не сваришь. Гони воду.
Те, кто не ходил за водой, завистливо слушали рассказ ребят о том, как они были в гостях у московских геологов, видели настоящие топографические карты и даже держали их в руках.
Ни один, наверное, поход не обходится без приключений. Вода с нефтью — это еще не все. Это было, можно сказать, начало. Главное событие — впереди. Из-за него всем здорово пришлось поволноваться.
Костер пылал вовсю, в ведре аппетитно булькал суп, пахло свежезаваренным чаем и дымом, короче говоря, обед вот-вот будет готов. Ребята устали играть в лапту и присели недалеко от костра. Кто-то запел басом «Широка страна моя родная». Не вытянул до конца. Ребята засмеялись. Кто-то иронически заметил:
— Эх, спасибо скажи, Родд не слышит. А то заплакал бы.
Недавно в гости к дубовским детдомовцам приезжал Родд, друг Поля Робсона. Конечно, он пел знаменитую песню Дунаевского о Родине.
Приезжала к детдомовцам и делегация французских женщин. Всю войну они томились в концлагерях. Француженки рассказывали ребятам о фашистских зверствах. Показывали выколотые номера на своем теле. Эти рассказы очень потрясли ребят. Многие плакали. Тогда француженки взяли детей на руки и запели «Гимн демократической молодежи». Дети угощали их арбузами и фруктами из своего подсобного хозяйства.
Так и сидели ребята в ожидании обеда и вспоминали последние события. Наконец главный повар объявил, что кушать подано (это означало не больше, как суп готов). Быстро расстелили под тремя вербами плащ-палатки, нарезали хлеб, высыпали в общую кучу тети-Тонины сухари. Совсем было собрались суп хлебать, как Иван Дмитриевич объявил:
— Отставить. Почему за столом только двадцать девять? Где еще один человек?
— Да не может быть, Иван Дмитриевич. Вы ошиблись. Все тут.
Стали еще раз считать — одного нет. Кого? Борьки Данилова. Покричали: «Борька! Борька!»
Не отзывается.
— Может, человек до ветру пошел.
Это предположение успокоило всех — и ложки застучали. Однако суп похлебали, а Данилов все не появлялся. Но ребята не теряли надежды.
— К каше наверняка придет.
Съели кашу — Борьки все не было. Иван Дмитриевич всполошился не на шутку. И тут Ваня Арчаков вспомнил, что Борька отказался с ним идти за водой.
— И Борька сказал — один погуляет, — сообщил Ваня.
С тех пор прошло добрых три часа. Решено было идти на розыски. В какую сторону он пошел, Ваня не помнил, вернее, не видел.
Разделились на четыре группы. Пошли в разные стороны. Через полчаса — с докладом к Ивану Дмитриевичу. Нашел, не нашел — все равно.
Ваня Арчаков со своей группой двинулся на север. Пока лазали по балкам, чего только не передумали: «Побежал в Камышин (глупо, почему не в Сталинград), заблудился (в трех соснах, что ли?), волки загрызли (днем не может быть). Может, уснул где?»
Ребята шли и шли, вглядываясь в каждый кустик, в каждую ямку. Время от времени звали Борьку. Устали.
— Вот что, пацаны, айда назад!
— Если вон в той балке нет, то повернем.
Но Борька оказался не в балке. Рядом, справа, ближе к грейдеру, было вспаханное поле. На самом дальнем краю увидели Борьку. Радостно закричали ему:
— Борька! Борька! Жми сюда! Мы тебя ищем!
Но Борька почему-то не вскочил и не побежал. Как сидел, так и сидел. Явно, он был чем-то занят. Когда подбежали поближе, увидели такую картину: Борька сидит верхом на авиационной бомбе, как на хорошо откормленной свинье. Ребята прикинули— метра этак два, два с половиной будет. Так вот, сидит Борька на бомбе и постукивает по ней камушком. Стук-стук.