Дети Сталинграда(Документальная повесть)

Сорокина Лилия Петровна

Олег Назаров приехал на телевизионную передачу из Светлого Яра, где он работает мастером по наладке холодильных установок, вместе со своей женой. Ему очень хотелось, чтобы она познакомилась с друзьями его детства.

— То, что мы перенесли, очень нас объединяет: мы, маленькие ребята, видели самое страшное — смерть своей матери, и сами были на волосок от смерти, мы могли умереть от голода, от пули, от бомбы, но нам посчастливилось выжить. Нас подстерегала смерть от истощения. И вот нас кормят, лечат теплом и лаской. Мы изо всех силенок карабкаемся к солнцу, к жизни. Каждый шаг нам очень трудно давался, мы

все вместе переживали и горе и радость. Вот почему невозможно забыть тех, с кем рос в детском доме, — так сказал Олег Назаров телезрителям.

У супругов Назаровых двое детей — сын и дочь. И отец нет-нет да и скажет:

— Вот спроси вас, что такое счастье, вы, пожалуй, сразу и не ответите, будете думать, вспоминать, изобретать и вряд ли догадаетесь назвать счастьем то, что каждое утро просыпаетесь от ласкового голоса матери: «Дети, пора!» А это и есть счастье — жить под мирным небом…

— Я вот тоже что-то вроде этого говорю своим ребятишкам, я ведь тоже все-все помню, до мельчайшей детали… — Это сказала телезрителям медсестра одного из детских садов Волгограда Нина Карбакова.

Нине Карбаковой повезло больше, чем другим детдомовцам, — за ней в Дубовский детский дом приехал ее отец, боец Советской Армии Дмитрий Андреевич Карбаков. О том, что Нина в детдоме, он узнал из письма своей старшей дочери Шуры, которая воевала на другом фронте. Когда отец, демобилизовавшись, приехал, Нина училась во втором классе. Она сразу узнала высокого человека в военной форме. С криком: «Папочка!» — бросилась к нему. Они обнялись и заплакали от радости. Другие дети, стоящие рядом, заплакали оттого, что за ними никто не едет…

У большинства воспитанников детского дома отцы погибли на фронте, да и других родственников не нашлось. Для них детский дом остался родным на долгие годы, и встречи детдомовцев друг с другом — это встречи близких, дорогих людей.

На телевизионную передачу я пригласила из Тольятти Лиду Шандишову и Милю Самойлову, но о том, что они на телестудии, никто не знал, кроме меня и режиссера. И вот, когда мы спели под гитару (играла Женя Шаталина) одну из любимых песен детдомовцев «Грустные ивы», я спросила участников передачи, хотят ли они увидеть своих подруг. Все заволновались, повскакивали с мест, когда увидели, что на площадку, откуда велась передача, идут из таинственной темноты двое. И когда они, наконец, дошли до нас, мы бросились к ним, чуть не свалив стол, за которым сидели. Это и был сюрприз, который всех убедил в том, что нужна большая встреча. И такая встреча состоялась в Дубовке летом 1973 года.

Но прежде чем рассказать о большой встрече, мне хочется вспомнить о замечательной женщине, которой детдомовцы многим обязаны, — о Евгении Эдуардовне Волошко.

Слово о Евгении Эдуардовне

К сожалению, с этой женщиной я так и не встретилась — только успела получить от нее одно-единственное письмо.

«Как я рада, что нашелся наконец человек, который взялся за это благородное дело — рассказать о том, как детям вернули детство. Я сама пыталась это сделать, собирала материал, письма детдомовцев — ведь я веду переписку со многими. Пишут мне из Волгограда, Туркменской ССР, Казахстана, Киргизии, Удмуртской АССР, из Братска, Измаила, Ярославля и многих других городов. Я делаю все, что могу, чтобы сблизить

друзей детства. Мне бы очень хотелось с вами встретиться, поговорить и помочь вам — передать весь материал, который у меня есть. Буду ждать вас и вашу книгу».

Но Евгения Эдуардовна не дождалась — 10 февраля 1971 года она умерла от инфаркта. Об этом мне написал ее брат Ян Эдуардович. А как мне хотелось увидеть эту благородную и самоотверженную женщину, низко поклониться ей за все, что она сделала для детей.

Общая мама — так ее называли детдомовцы.

Евгения Эдуардовна Волошко — директор Дубовского специального детского дома, или «всеобщая мама», как называли ее детдомовцы.

А если у человека есть мать, то и дом ее будет родным: здесь вкусно и сытно накормят, поговорят по душам, расспросят, приголубят. В родном доме уютно оттого, что можно заниматься тем, к чему душа лежит: играть в войну, в паровоз, читать, слушать радио. А бывало и так: вечером, когда стемнеет, в доме зажгут свечи, кто-нибудь из воспитателей сядет за рояль и польются песни «Грустные ивы», «В землянке», «Огонек». Потом кто-нибудь скажет: «Давайте танцевать!» И закружатся в вальсе маленькие балерины.

Вот эту домашнюю, уютную обстановку в детском доме создала Евгения Эдуардовна вместе с воспитателями, нянечками и поварами. Она не уставала повторять своим сотрудникам:

— Чтобы дом был настоящим, надо вложить в него душу.

И сама Евгения Эдуардовна без устали работала для маленьких сталинградцев.

В то военное, голодное и трудное, время один из главных наших лозунгов «Все лучшее — детям» оставался в силе, хотя и хлеб и одежду, топливо и людей забирал в первую очередь фронт.

Дети… Их отцы воюют. Дети — наше будущее, которое надо сохранить во что бы то ни стало.

И Евгения Эдуардовна обращается за помощью к общественности — комсомольцам и коммунистам.

Вот записи из ее дневника:

«Зал в группе шестилеток переполнен. Сегодня к детям пришли гости — председатели колхозов, сельских Советов и директора МТС. Дети сидят у них на коленях, обнимают за шеи, расспрашивают и рассказывают о своих детских радостях. Неловко себя чувствовали председатели колхозов, посетившие детский дом впервые. Они обещали теперь чаще бывать в гостях у детей и прислать новогодние подарки.

Смешной момент был, когда председатель колхоза Подобряев заявил детям, что он привезет в подарок им два воза кизов (топливо кизик). Дети не знают значения этого слова и поняли иначе.

Среди них заметное оживление. Они радостно шумят: „Спасибо!“ И перешептываются: „Кисов, кисов нам, котятов два воза привезут“. Вдруг один мальчик говорит: „Кисов привезете, а нам еще нужно хрю-хрю!“

Потом дети попросили у колхозников подводы для дров, свет у горсовета.

Живем мы в темноте, Как в берлоге мишка. Не раз вечером в потемках На лбу набили себе шишки.