Дети Сталинграда(Документальная повесть)
Шрифт:
— Что же у тебя зубов-то нет?
— Да старый я, мне уже сорок, — оправдывается Володя.
Анна Борисовна ахает:
— Сорок! Вот так старик! А мне семьдесят…
У детдомовца Бориса Терентьева трое детей. Они приехали с отцом и вьются около ног. Это вызывает всеобщий восторг. Борис сияет. Наталья Федоровна спрашивает его:
— Помнишь, как уроки заставляла учить?
И лукаво улыбается.
— Все было, Наталья Федоровна, теперь вот свои сорванцы подрастают.
Толю Гончарова я узнала сразу — его я видела на фотографии вместе с семьей у Людмилы Васильевны. Он прилетел
Толя внешне сдержан, но по тому, как он говорит — скупо, срывающимся голосом, — видно, что очень волнуется. Трудно не волноваться, когда вспоминается самое трагичное, самое больное.
— Толя, помнишь, как Раечку встретил?
— Помню, только плакать не надо…
Успокаивает, а у самого в горле комок: вспомнил, как его, шестилетнего мальчишку, мучила совесть, что не смог долго нести свою сестренку Раечку на руках, когда уходили от убитой мамы.
— Раечка приедет?
— Приедет, обязательно!
И Раечка приехала. Она пришла на встречу часом позже вместе со своей дочкой. Хрупкая и неулыбчивая, очень сдержанная, как и ее брат. На природный характер, видно, наложила печать и работа, не совсем женская, — начальник цеха. Она постоянно требует собранности, определенности. Это человек долга. «Времени совсем нет. Чтобы работать хорошо, надо отдавать всю себя, плохо — не позволяет совесть», — написала она мне в одном из своих писем.
Появление полной симпатичной женщины вызвало настоящую бурю восторгов, хотя одни ее узнали сразу, другие нет.
— Валюшка?!
— Молодцом! Ну, шарик, шарик настоящий! Перещеголяла свою воспитательницу.
— Стой, стой! Кто это — не знаю…
Женщину вертят, разглядывают.
— Людмила Васильевна, да это же я, Валя Гуряева!
— Боже мой, Валя!..
— Живу в Волгограде, приехала с мужем. Он у меня инженер. Сама на тракторном. Двое детей.
— Молодец, молодец!
— Семья хорошая…
Бывшие детдомовцы построились в одну линию. Лицом к лицу с ними — их воспитатели, нянечки, повара, технички, шефы, просто жители Дубовки. Они смотрят друг на друга и не могут наглядеться. И качают головами: неужели это те горемычные, о которых тридцать лет назад написала в своем отчете директор детского дома: «28 апреля прибыла первая партия детей — сорок три человека. Детей привезли из Сталинграда. Дети были истощенные, обессиленные долгим голоданием, так как находились в оккупированных немцами районах города. По медицинским данным, 84 процента детей истощенных, 6 процентов — туберкулезных, 5 процентов — цинготных и только 5 процентов — условно здоровых. Одежду детей подвергли полному уничтожению, т. к. она была сплошь покрыта насекомыми..
Некоторые дети настолько ослаблены, что не в состоянии двигаться. Нина Бесфамильная лежала в постели и все плакала, ждала маму, когда та возьмет ее к себе.
В таком же состоянии были Вова Мищенко, Ваня Чумаков, Бесфамильный Вова и другие».
И вот стоят они, дети Сталинграда, сорокалетние мамы и папы, в строю, лицом к лицу с теми, кто их вынянчил и
Торжественную линейку, посвященную большой встрече детдомовцев, открывает директор Дубовского завода металлоизделий Владимир Иванович Торгашов:
— Я воспитанник Дубовского детского дома, работаю на заводе.
— Евгения Федоровна Шаталина. Закончила пединститут, работаю в школе.
— Владимир Константинович Пергаев. Работаю на тракторном заводе. Женат.
— Гончаров Анатолий Павлович. Живу в Киргизии, работаю заместителем главного энергетика Гадамжайского комбината.
— Дятлова Валентина Михайловна, работаю оператором на водоканале, живу в Волгограде.
— Шаталин Геннадий Федорович, работаю в «Югавтоматике» газоэлектросварщиком.
— Долматов Эдуард Николаевич. Живу в Ярославле, работаю старшим инженером в Ярхимстрое.
— Конкров Игорь Вячеславович. Работаю токарем на Камышинском крановом заводе.
— Задубовская-Чеплакова. Живу в Волгограде, работаю преподавателем физкультуры в школе № 35.
— Миша Жучкин. «Красный Октябрь». Электрослесарь.
— Геннадий Васильев — термист Камышинского хлопчатобумажного комбината.
— Юлия Александровна Посохина (Тур), работаю в Волгоградском строительном управлении начальником планового отдела.
— Смирнова (Нежельская) Тамара Ильинична — секретарь-машинистка на заводе «Баррикады».
— Резвин Борис Николаевич. Работаю в Саратове на механическом заводе начальником отдела оборудования.
— Юрий Галушкин — электрообмотчик алюминиевого завода.
— Олег Назаров. Работаю механиком райпо в Светлом Яру, там же и живу.
— Владимир Григорьевич Акатов. Живу в Волгограде, работаю на алюминиевом заводе слесарем по ремонту оборудования.
— Шилкин Владимир Анатольевич, живу в Родниках. Универсал. Приходится все делать.
Рапортуют бывшие детдомовцы коротко, как договорились, но за скупыми словами жизнь со всеми ее радостями и печалями, удачами и горькими разочарованиями, рождением детей, невозвратимыми потерями и чувством глубокого удовлетворения, что ты — человек — дышишь, смеешься, плачешь, что ты нужен людям, у тебя есть работа, друзья, Родина. Вот сейчас ты стоишь в этом строю, а он ломается, потому что дети кишат у твоих ног, теребя тебя, хнычут или проказничают. Эх, щелкнуть бы по затылку, чтоб смирно стояли, да неудобно — торжественная линейка все-таки. Растите, дети детей Сталинграда! Наслаждайтесь солнцем! И не дай бог, чтобы с вами случилось такое.
9 января 1944 года. Евгения Эдуардовна записала в книге: «Сегодня умер Бесфамильный Вова. Шесть месяцев пролежал он в больнице. Шесть месяцев он упорно боролся со смертью. Вова много ел и не наедался. Вставал ночью, ходил и собирал у больных по тумбочкам продукты. Мы ему носили еду четыре раза в день, но все это не восстановило его силы.
Его фамилия никогда не будет установлена, и родные никогда не смогут найти его. В его смерти повинны фашисты. Это они отняли у него жизнь. Как хотелось спасти его жизнь! У него были такие большие и грустные глаза с длинными ресницами… Завтра хоронить. Это уже второй случай смерти. Так же умерла Тома Бесфамильная».