Дети вечного марта. Книга 2
Шрифт:
— Ты еще можешь вернуться. Отпусти коня. Он пойдет вместо тебя. А тебе я обещаю жизнь! Решай!
Тут оставалось все страшное и плохое. С ним уходил Нюх, но Игорь как-нибудь справится. А эти…
На въезде в замок ждала ажурная конструкция: виселицы, вкопанные в землю, обмазанные засохшей слизью, кровью и дерьмом, колья, колеса…
Шака посадят на такой кол. Нет, он не дастся. Посадят птицу, которая с детским удивлением таращится на завитки пурпурного тумана.
За спиной образовалась тянущая пустота. Еще не было движения — только ощущение,
Усилие чуть не вышибло дух. Даже пошевелить рукой было трудно. Тем более сделать шаг. Но Игорь двинул каменно тяжелую ногу, за ней другую. Он нес на собственных плечах тяжесть всего мира.
И вынес.
— Шак, быстрее!
— Она убьет тебя, Игор.
— И хрен с ним! Уходи!
— Иди, Шак, — тихо попросила женщина-птица. — Я знаю, так надо. Иди.
— Иди, Шак-бар, — прохрипел с полу собака.
Конь хищно оглянулся. Туман мел над самым полом. Нюх почти скрылся в его завитках. Рахна вдруг мелко затряслась в диком нечеловеческом хохоте. Ее ломало истерикой, сквозь которую донеслось:
— Уходи, конь. Даже не думай тащить с собой своих друзей. Камин пропустит только двоих. Один там уже есть. Уходи и возвращайся с живой водой. Иначе…
Шак не стал медлить. Пурпурное свечение вдруг вспыхнуло, превращаясь в многоцветную радугу. Конь успел прыгнуть в самую середку. Жерло камина потускнело, превратившись в первородный мрак.
Глава 2
Санька посмотрел на свою руку. От запястья до кончика большого пальца кожи как не бывало. Ссадина сочилась прозрачной росой. Он лизнул солоноватую поверхность. Стало больно. Он лизнул еще раз.
Надо было прийти в себя, собрать в кучку организм и хоть немного посоображать.
Полумрак, окруженной густыми кустами, звериной лежки, оказался, как нельзя более кстати. Хоть тут повезло. Не найдись укромного места, уже схарчили бы котейку. Вокруг рыскала стая хищников.
Блохоноги были высоки ростом и проворны. Сане приходилось сталкиваться с ними, пока жил в Камишере — тварюга, какими детишек на ночь пугать. Одно хорошо: у них напрочь отсутствовало обоняние. К тому же, они видели только движущийся предмет. Пока сидишь, блохоног может об тебя боками тереться. Стоит побежать, догонит и пожрет.
Они действительно напоминали блох. Продолговатое, горизонтально расположенное тело, несли шесть коленчатых ног. Спереди под животом болтались короткие, тоже коленчатые, хватательные ногоруки. Но самое противное — голова. Она до ужаса походила на человеческую. В Камишере убитых блохоногов стаскивали в большую, именно для этого вырытую, яму и сжигали. Брать что-то с них в употребление, считалось зазорным. От того, — думал Саня, — что уж больно на людей похожи.
Рядом, за кустами, часто тяжело забухало. Кот притаился. Стая гоняла по подлеску прямостоящую ящерицу, которая и бегать-то не умела — прыгала на задних лапах, как воробей. Ей бы, дурочке, затаиться. Нет, мечется, аж земля дрожит. А этим только и надо. Если попал в гон блохонога — не уйти.
Из
Как сюда попал, кот и по сей момент точно не помнил. Арлекины искали проход в порубежной чаще. Местыря пустили вперед. Он клялся, что напал на свою собственную тропу. Верить ему особенно никто не верил, но перебежчик уж больно уверенно двигался, держа направление, на соседний граничный участок. Версты две прошли за ним по ровной, похожей на рукотворную, прогалине. Местырь исчез в зарослях, вынырнул обратно и заявил:
— Тут вам не пройти. Телеги застрянут.
Шак, не поверив на слово, сам пошел смотреть. Вернулся смурным и сказал, что придется делать крюк.
Все устали. За один день судьба накидала им столько каверз, что в пору было останавливаться хоть на болоте, хоть над пропастью, хоть на льдине.
По словам Местыря выходило, им осталось пройти совсем маленько и будет удобное место для ночлега. Мужчины посоветовались и решили поднапрячься еще чуть-чуть. Солька сидела безразличная ко всему. Ее сильно донимала пораненная бамбуком нога. Цыпа заартачилась. Шак подошел, погладил птицу по голове.
— Все устали, девочка. Потерпи еще немного.
— Шак, давай останемся тут? Мне не нравится этот человек.
— Как будто мне он нравится. Но без него до зимы будем плуать. Как только пройдем рубежную границу, мы от него избавимся.
— Обещаешь?
— Да, моя хорошая. Солька, ты как?
— Болит, — пожаловалась дриада.
Там, где стопу пропорол отросток бамбука, бугрилась синяя опухоль. Идти девушка не могла.
— Санька, — позвал Апостол, — присмотри за нашим проводником. Цыпка беспокоится.
Кот встал за Местырем. Тот шел пешим. Саня качался в седле. Они гуськом миновали заросли боярышника, прошли гнилой, заполненный вонючей жижей ухаб, выбрались на высокий противоположный откос.
— Туда, — Местырь указал в сторону открывшейся прогалины.
Саня пригляделся. Впереди нарядно мерцали в вечернем свете осины. Не осень еще вроде, а они рдели, трепеща на ветру листьями, будто зима на пороге.
В низине Шак последними словами объяснял, где он такие ухабы видел. Телегу перекосило. Местырь кинулся помогать, кот — следом.
Дальнейшее он помнил смутно. Телеги они вытащили и затолкали на косогор… Саня пошел по прогалине… Шак подсвистывал лошадям… сумерки сгустились до ночной темноты. Нарядные осины стали просто черным лесом. За ними открылось небольшое озерко с ровненькими берегами.