Дети Великой Реки
Шрифт:
– Ты это знаешь точно?
– Нет, но я это чувствую. В городе я был всего лишь однажды, много лет назад. Только недавно я стал размышлять о Реке и о Ноле.
– С тех пор, как ты поселился на острове.
– Нет, только последние несколько месяцев. Ваши приключения навели меня на раздумья.
– Наши приключения?
– Да, они заставили меня задуматься о таком огромном боге, голова которого не ведает, что делают ноги.
Братец Конь отряхнул свои кривые короткие ножки и поднялся.
– Я размышлял о вестях, которые путешествуют от верховий к низовьям реки, будто старый говорун. Мы,
– И о чем же рассказывает этот старый говорун?
Братец Конь пристально взглянул на Перкара.
– О тебе, конечно.
Перкар нес вязанку хвороста, прикидывая, как долго плыли сюда с севера эти ветки. Высоко над ним звезды таяли в великолепном сиянии Бледной Королевы, и в первый раз за много дней Перкар ощутил едва ли не физическую тоску по родимым пастбищам. Как давно он оставил их? С тех пор прошло уже много месяцев. Жизнь его кончилась, теперь он действовал как герой истории, рассказанной Нгангатой. И история эта, предвидел Перкар, еще не завершена. Разумеется, многое приукрашено, но так украшают мертвецов, одевая в красивые платья, которые, они не носили в жизни.
Перкар уже пошел было к хижине, как вдруг заметил нечто странное на реке, чуть выше по течению. Краешком глаза он не мог отчетливо увидеть, что же это было.
Игра света, рябь на воде. Шевеление. Гладь была подернута рябью, искорки то загорались, то гасли, медленно передвигаясь вниз по течению. Не рыбы ли это, подумал Перкар, или призраки рыб, плывут вниз по реке у самой поверхности воды? Ибо Река была черна с тех пор, как проснулся Дух Реки. Не уснул ли он опять?
Перкар затаил дыхание и замер, прислушиваясь к тихому веянию ветра. Искорки по реке все бежали, но бежали они по самой поверхности. Бугорки опадали, превращаясь в чаши, полные лунного света. Ничего подобного Перкар прежде не видел, хотя что-то это ему напоминало…
– Ты хочешь видеть? – спросил его Харка.
– Видеть?
– Я могу показать тебе, если хочешь.
– Покажи, – попросил Перкар. Холод пробежал у него по жилам, сердце замерло, и он едва не задохнулся от волнения.
По водной глади шли кони. Они были прозрачны, как вода, бока блистали в лунном сиянии, а вместо глаз зияли черные провалы. Но Перкар узнал их. Это был убитый скакун Нгангаты и Медведь, конь Капаки. Капака сидел верхом на коне. Лицо его было гладким и пустым, но Перкар узнал его по тому, как он свободно держал поводья. И это призрачное лицо повернулось к Перкару. Перкар вдруг почувствовал, будто весь он леденеет. Боль его затихла, чувство вины бесследно растаяло, и он бесстрастно наблюдал за своим мертвым вождем.
Капака отвернулся, и все вскипело в Перкаре. Все вернулось: боль, угрызения совести, бесплодная ненависть к себе… Отчаянно застонав, Перкар ударился о ствол ивы, расшвыряв вокруг собранный им хворост. Он метался, пытаясь вновь увидеть Капаку. Но призрак исчез, и лунные искорки погасли. Рыча, Перкар вытащил меч и принялся крушить ветви прибрежных кустов, наконец он отшвырнул меч и колотил по стволу кулаками, пока не изранил руки до крови. Неуклюже обняв ствол дуба, Перкар соскользнул на землю, рыдая.
– Я ненавижу тебя! – шипел он, глядя на воду, но было неясно – обращается ли он к Реке или
Зачем? Зачем Река явила ему эти призраки? Это не было случайностью; со всеми, кого бы ни пожрала Река, случайностей не происходит. На дне ее покоятся кости многих сотен королей и тысяч скакунов.
Руки Перкара саднили и болели, будто обожженные, но он заставил себя спокойно думать. Чего хочет от него Дух Реки?
– Чего?! – воскликнул он, но никто не отозвался, кроме ночной птицы вдали. – Отец и мать, помогите мне! – простонал Перкар.
Он нащупал оберег на своей груди и ощутил знакомое покалывание: это та самая жизнь, которая вошла в него при рождении. Прикасаясь к оберегу, Перкар прикасался к пламени, он словно видел, где это было: под могучим дубом, который распростер свои ветви, как человек руки, зевая и потягиваясь. У корней этого дуба бил серебристый ключ, приветливый и веселый. И в этот самый миг расстояние между Перкаром и дамакутой его отца исчезло. Она стояла неподалеку, под небом, усеянным звездами. У порога сидели отец с матерью, гадая, что же случилось с ним, Перкаром. Всего в дне пути жило семейство Апада, и совсем неподалеку – семья Эруки. А в Моравте, в незамысловатой дамакуте, внуки Капаки не могут понять, куда девался их дед, отчего он не возвращается.
Что бы сейчас посоветовал Перкару отец? Как ему следует поступить?
Заверши начатое, сказал бы он. Пираку обладает тот, кто совершает поступки.
Но как именно должен поступить Перкар? Юноша был уверен, что теперь для него самое лучшее – умереть. Ярость вновь закипела в нем, и он плюнул в Реку, сердито сверкнув глазами на черные недвижные воды.
– Что ж! – прошипел он. – Бери и меня, если угодно. Я охотно пойду к тебе. Ты слышишь меня, Изменчивый? Я покоряюсь тебе!
Проклятие Нгангате с его напоминаниями и разъяснениями. Перкар затеял эту историю, он же ее и завершит. У него еще есть возможность искупить свою вину, чтобы сказание имело достойный конец. Не важно, достоин он или не достоин зваться героем. Не важно, что он не знал, к чему приведут его поступки. У него не было выбора, это ясно. Пираку требует от него действий, и если он и предал в чем-то своих соплеменников, уж в этом он не предаст их.
– Но предупреждаю тебя, – обратился он к воде, – предупреждаю: при первой же возможности я заставлю тебя пожалеть о том, что ты призвал меня. Если я должен разыскать эту девчонку – что мне предстоит сделать с ней? Спасти? Тогда я убью ее. Погубить? Тогда я сохраню ей жизнь.
Перкар потряс кулаками, роняя капли крови в воду.
– Пей, пей мою кровь, – сказал он почти беззвучно, – возьми меня всего, если желаешь, но настанет день, когда я сведу с тобой счеты.
Харка зазвенел у него в руке.
– Впервые я изумлен, – сказал он. – Есть ли в тебе что-либо, кроме раскаяния и жалости к себе?
– Да, – ответил Перкар. – Я только что обнаружил это в себе.
Перкар взял охапку хвороста и отнес к хижине, где Братец Конь сидел, заплетая в косицы свои длинные полуседые волосы. Взгляд его ненадолго задержался на окровавленных руках Перкара, однако старик ни словом об этом не обмолвился.
– Я вижу твой меч, – сказал он. – Если бы не это, рассказам вашим трудно было бы поверить.