Дети войны. Народная книга памяти
Шрифт:
Летчик горел заживо, спасая нас
Тищенко Галина Петровна, 1933 г. р, и Форинко Владимир Петрович, 1940 г. р
Бывшие воспитанники полоцкого детского дома № 1. Сейчас живут в Минске. Их обоих эвакуировали на самолете в партизанский тыл во время операции «Звездочка».
В начале 1944 года оккупанты решили использовать воспитанников полоцкого детского дома в качестве доноров крови для раненых немецких солдат. Подпольная группа, которой руководил директор детского дома, решила помешать этому. Сначала директору удалось убедить немецкого коменданта, что детей нужно вывезти
Следующим этапом операции «Звездочка» стала эвакуация детей по воздуху за линию фронта. В качестве аэродрома использовалось озеро Вечелье (это недалеко от населенного пункта Ушачи), весенний лед на котором еще оставался прочным.
В ночь с 10 на 11 апреля военный летчик Александр Мамкин прилетел за детьми в девятый раз. В Р-5 удалось вместить десять детей, их воспитательницу Валентину Латко и двух взрослых раненых партизан. На подлете к линии фронта наш самолет был атакован и подбит немецким истребителем. Пламя от загоревшегося мотора добралось до кабины пилота. На летчике горела одежда, горел шлемофон, плавились лётные очки, ноги Мамкина обуглились до костей, но он не бросил штурвал и сумел посадить самолет. Все пассажиры остались живы. Летчик от полученных ожогов умер в госпитале.
На подлете к линии фронта наш самолет был атакован и подбит немецким истребителем. Пламя от загоревшегося мотора добралось до кабины пилота. На летчике горела одежда, горел шлемофон, плавились лётные очки, ноги Мамкина обуглились до костей, но он не бросил штурвал и сумел посадить самолет. Все пассажиры остались живы.
Среди спасенных в том огненном рейсе ребят были Галина Тищенко и Владимир Форинко.
Вспоминает Галина Тищенко:
«В полоцкий детский дом мы – я, сестра моя младшая и брат младший – попали в 43 году, после того как нашу маму расстреляли немцы. Отец с первых дней войны был на фронте. Детей было много, разного возраста: были очень маленькие, но были и такие, которые решили с немцами воевать – подпольно. Была организована подпольная группа „Бесстрашные“. Возглавил ее директор детского дома – Михаил Степанович Форинко, у него была связь с партизанами.
…Однажды нас всех собрали, и Михаил Степанович сказал: „Уходим к партизанам“. Предупредил, что по дороге мы должны вести себя очень тихо, не разговаривать, не плакать, потому что немцы могут услышать. Рядом находился немецкий гарнизон, и часть домов рядом с нами занимали полицейские.
Младших посадили на сани, старшие шли пешком, несли какие-то пожитки свои. Дошли до леса, он был очень близко. На опушке нас встретили партизаны в белых маскхалатах. Пересадили еще на несколько саней, и мы все поехали до ближайшей деревни. Там переночевали. Утром повезли дальше, глубоко в тыл, в партизанскую зону.
…Это был последний рейс, на нем летели я, медсестра, мой брат, воспитательница, еще другие дети и два раненых партизана. Не повезло. Как раз в эту ночь какой-то немецкий самолет поднялся и стал охотиться за нашим самолетом.
А самое страшное было, когда мы сидели ночью на берегу озера в снегу и не знали, где мы находимся – на нашей стороне или на территории врага.
Страшно не было почему-то. Сначала.
Но потом, когда мы услышали, что по самолету как будто бросают чем-то – как камушки или горох, и увидели пламя в кабине летчика, вот тогда я испугалась. Летчик был весь в огне. Огонь
Потом удар о землю. Летчика, видимо, выбросило из кабины, а самолет покатился дальше. А самое страшное было, когда мы сидели ночью на берегу озера в снегу и не знали, где мы находимся – на нашей стороне или на территории врага.
Утром старшие разошлись в разные стороны искать помощь. Увидели людей в маскхалатах, подошли поближе, смотрят – звездочки на шапках. Свои, партизаны!.. Оказалось, что фронт и немцы находились всего в двух километрах. Летчика нашли на просеке, он был жив, но без сознания. Весь обгорел, в крови, рана была на голове. И по документам установили, откуда он, с какого аэродрома. Связались, и тогда за нами, за летчиком, за ранеными партизанами прилетели несколько санитарных самолетов. Нас перевезли в тыл, потом в городокский детский дом. В Полоцк вернулись, когда город уже освободили».
Тесно было очень в самолете. Мы лежали, не могли пошевелиться, потому что нужно было вместить как можно больше детей. В воздухе слышал какой-то стук по обшивке самолета, я тогда еще не понимал, что это пули…
Вспоминает Владимир Форинко: «Помню, как нас сажали в самолет, и летчика помню, как он взял меня на руки. Тесно было очень в самолете. Мы лежали, не могли пошевелиться, потому что нужно было вместить как можно больше детей.
В воздухе слышал какой-то стук по обшивке самолета, я тогда еще не понимал, что это пули…
Не помню, кто и как меня вытащил, но вот что запомнил – заплаканное лицо воспитательницы, как она металась там между нами. И догорающий этот самолет…
Когда нас нашли партизаны на берегу этого озера и привезли в партизанскую зону, в землянки, там, на нарах, по-видимому, кто-то лежал. И меня посадили, как самого младшего, на эту, будем говорить, кровать. И тогда я понял, что рядом со мной лежал наш летчик. И мне стало очень страшно. Висела винтовка на стене, он в беспамятстве тянулся руками к ней, бредил, что-то пытался сказать…
Только спустя многие годы я узнал, что летчика звали Александр Мамкин. Это благодаря ему мы остались живы. Он совершил подвиг, сумел посадить самолет. Хотя мог выпрыгнуть с парашютом. Но тогда бы мы погибли».
Мы собирали лечебные травы
Щерба Нина Трифоновна, 1931 г. р
Нина Щерба в 1943–1944 годах ребенком находилась в семейном лагере при партизанском отряде им. Жданова. В настоящее время живет в городе Дрогичин Брестской области.
У нас в лагере много детей и подростков было. Там такие болота кругом, торфяники, что никак не пройдешь. Мы проходили по бережку. Там такие канавки, они узенькие, кажется, перепрыгнуть можно. Но торфяник, если оступился, то с головой. Все, оттуда не вылезешь…
Если кто-нибудь из раненых не находил дорогу к лагерю, дежурным приходилось помощь оказывать, провожать его, потому что в лесу дороги нет.
Старшая молодежь до девятнадцати лет – на постах. Лагерь семейный хорошо охранялся. Менялись: одни стоят на постах, другие помогают раненым, третьи помогают на кухне. Если кто-нибудь из раненых не находил дорогу к лагерю, дежурным приходилось помощь оказывать, провожать его, потому что в лесу дороги нет. Еще задание было – собрать лечебные травы: корень валерьяны, чабрец… Мы собирали эти лечебные травы, мыли, высушивали. Потом их самолетами доставляли в госпитали.