Дети войны. Народная книга памяти
Шрифт:
В это время мой младший дядя вышел из укрытия, в котором прятался от угона немцами на каторжные работы. Он укрывался под сеном в хлеву и продержался до прибытия Красной армии. Дядя Андрей был участником Первой мировой войны, как и старший брат Сосипатр, бывший царский офицер.
Я с племянником Сашей побежал в сторону села Гладкое на место минувшей ночной перестрелки. На полпути между нашим селом и селом Гладкое были расположены покинутые немецкие снежные будки. Мое внимание привлекла пуля, лежащая на насту, пробив какую-то преграду, она упала на наст. Пуля была уже холодная. Под ней снег не подтаял. Мы принесли домой немецкую гранату. Командир бойцов, заметив у меня гранату,
А когда наступили сумерки и у бойцов был отдых, я подошел к командиру и завязал письменную беседу. Я написал, что знаю устройство гранаты и какую опасность она представляет. Командир не согласился. Я сообщил ему, что был в партизанах и знаю все оружие. Тот спросил невестку. Та подтвердила и поведала о ряде моих приключений.
Мы принесли домой немецкую гранату. Командир бойцов, заметив у меня гранату, немедленно отобрал ее, сделав суровое лицо.
В этот момент к нам пришла со слезами на глазах одна из дочерей дяди Андрея и сообщила о трагедии, произошедшей в их хате. Командир вскочил.
Радостный день освобождения омрачился. Участник Первой мировой войны дядя Андрей был далеко от мысли о подстерегающей опасности. Не ожидая беды, ждущей его, он полез по лестнице на чердак за махоркой-самосадом. В это время в хате бойцы попытались устранить неисправности у ручного пулемета. Раздалась пулеметная очередь. Четыре пули пробили потолок. Одна из них попала в бедро незадачливого дяди Андрея. Его перенесли в хату. На верхних бревнах стены осталась струйка крови. Ногу дяде Андрею перебинтовал сам командир. Так дядя Андрей пролежал несколько дней. Ногу разнесло, началось заражение. Дядя умер.
Однажды я беседовал с одним из бойцов, который относился ко мне с симпатией. Я рассказал ему о том, как чудом спасся во время расстрела мирных жителей, как помогал партизанам, ходил в разведку, откуда приносил сведения о враге. Сетовал на то, что не мог участвовать в сражении, попав в трехдневный плен. Слушая мои рассказы, боец, качая головой, спросил у зашедшей соседки подтверждения сказанному мной. Та утвердительно кивнула головой.
После этой беседы я с соседними девушками пошёл через территорию совхоза туда, где рыли дорожки между укрытиями. По сторонам дороги мы увидели лежащие замерзшие трупы наших бойцов. Их доставляли с мест гибели. Позавчера ночью наши бойцы наткнулись на немецкие засады. Произошла перестрелка. Сколько бойцов пало за освобождение нашего села Черновка? Сколько людей погибло к концу войны? Увы, трупы не избегали мародерства. Вид многочисленных трупов наших бойцов вызвал у меня шок. Я привык у партизан к тому, что наши дмитриевские партизаны выходили из боя с незначительными потерями.
Когда мы вернулись в село, дома уже не оказалось бойцов. У нас в хате остановились вновь прибывшие бойцы Красной армии. Только через несколько дней на обратном пути нас навестил понравившийся мне боец и сообщил, что командир погиб, а сам он ранен. Отобрав у меня злополучную гранату, командир сделал роковую ошибку, которая предсказала ему смерть.
Весна 1943 года. В наше село возвратился партизан, наш сосед Вася Чижиков, с Большой земли, куда был доставлен самолетом для лечения ранения в плечо.
Поздняя весна 1943 года. Я пробыл в районном центре Дмитриеве несколько дней. К моему удивлению, ко мне очень хорошо относились бывшие знакомые партизаны, близкие боевые товарищи, которые занимали высокие должностные посты. Бывший начальник штаба дмитриевского партизанского отряда Иван Банных работал первым секретарем райкома ВКП(б), а бывший комиссар партизанского отряда Дмитрий Беспарточный – председателем райисполкома.
В сентябре 1946 года по призыву правительства я вместе с семьей брата переехал в Калининградскую область. На этом оборвалась связь с моим самым близким боевым другом Иваном Банных.
Дети полка
Дети полка
Еще недавно каждое поколение школьников росло на книге Валентина Катаева «Сын полка». Главный герой повести – Ваня Солнцев – был собирательным образом тех трех с половиной тысяч несовершеннолетних фронтовиков, которые прошли через поля сражений Великой Отечественной. И хотя судьба каждого из «сынов полка» сложилось по-разному, у всех у них было много общего.
Одна из версий появления этого термина утверждает, что выражение «сын полка» пришло в русский язык задолго до Второй мировой войны. В частности, некоторые источники ссылаются на рассказ Редьярда Киплинга «Дочь полка». Однако большинство мнений сводится к тому, что массовое распространение это словосочетание получило с подачи именно Валентина Катаева, написавшего в 1945 году одноименную повесть. Непосредственно же в годы Великой Отечественной нередко использовался термин «воспитанник», а на флоте их именовали «юнгами».
При этом сама традиция, ситуация, когда к армейской части прикреплялись несовершеннолетние, существовала довольно давно. Начиная с 18 века в российских воинских частях были юные барабанщики, а на военных кораблях – гардемарины. В годы Первой мировой войны в некоторых русских частях также были свои воспитанники. Так в фондах Новосибирского областного краеведческого музея хранится фотография 14-летнего «сына полка», кавалера Георгиевского креста, датированная 1915 годом.
Но именно в годы Великой Отечественной это явление приобрело более-менее массовый характер. Фактически, «сыном полка» считался ребенок, которого всем необходимым обспечивала воинская часть. При этом, в одних случаях, детей официально заносили в списочный состав и ставили на довольствие, а в других – напротив – не отражали в учетной документации.
Будущие сыны полка попадали в армию тремя способами. Во-первых, солдаты подбирали детей, которые из-за войны остались без семьи и дома, – в их числе были как сироты, так и просто потерявшиеся. Второй вариант – когда родители занимали командные должности в подразделении и забирали детей с собой, полагая, что так для ребенка будет безопаснее, нежели в тылу. Третий вариант – когда подразделение пополнялось за счет детей, сбежавших из тыла на фронт.
Официальная статистика Центрального архива Министерства обороны России гласит, что в годы войны на фронте сражалось порядка трех с половиной тысяч юных солдат в возрасте до шестнадцати лет. При этом данная цифра не включает тех, кто в несовершеннолетнем возрасте помогал подпольщикам и партизанам. Тем не менее есть основания предполагать, что эта цифра является заниженной, поскольку многие командиры не стремились афишировать тот факт, что в их подразделении находится ребенок. Нередко вышестоящее командование попросту не знало о том, что в составе подразделения есть сын полка. Если же оно ставилось в известность и к тому же не требовало отослать воспитанника в тыл, то юному бойцу выдавалось обмундирование, а нередко – и личное оружие. Имели место случаи, когда в советских частях «сыновьями» становились польские, словацкие и даже немецкие дети.