Дети войны. Народная книга памяти

Шервуд Виктория

В сентябре 1946 года меня направили на учебу. Получил профессию электромеханика электроустановок и был направлен на работу в Кугаринскую МТС. Затем работал строителем.

В 1977 году по газете меня разыскала бывшая медсестра Нина, с которой мы спасли жизнь командиру и комиссару. Она сообщила о гибели Раи, которая погибла в Берлине в 1945 году. Потом долго еще мы переписывались с Ниной, вместе ездили на различные встречи ветеранов. Нина вскоре умерла, на 35-летие

Сталинградской битвы ее уже не было. Я продолжаю переписываться с детьми Нины.

Приписал себе годы и отправился на фронт

Щербаков Анатолий Павлович, 1925 г. р

Иртыш, седой и могучий, с пологими берегами, поросшими ярко-зеленой травой, вспоминается и сегодня. Здесь, на берегу этой огромной реки, я родился и вырос. Разве можно забыть, поменять или предать то детство, трудное, но все же беззаботное, ту глухую, на десятки километров удаленную от цивилизации деревню, где кто-то заводил единственный на все село граммофон и под чье окно собирались все? Нет, и через 70, 80 и 100 лет не забывается тот негасимый свет, что шел от керосиновой шестилинейной лампы, которой освещались изба, а по вечерам и деревенский клуб села Низовое, какие были по всей России – в Омской или Пензенской, а хоть и в Калужской или в Курской областях… А немое кино, что собирало такое количество ребятишек! Денег ни у кого не было, попасть было невозможно, а так хотелось каждый вечер. Клубный киношник выбирал из них самых «надежных» – крепких, приглашал к себе в будку, и мальчишки, абсолютно счастливые, крутили ручку кинопроектора, кажущегося нам ныне допотопным, до упадка сил…

В морозные декабрьские дни гнали немцев от столицы. Помню большое количество убитых и раненых, разбросанную повсюду технику и страх. Война представлялась огромным молохом, который размалывает всех на песчинки…

Сибирские морозы не щадили, но закаляли. Потому что, несмотря ни на какие градусы, на то, что приходилось «выкапываться» из собственных домиков, несмотря на то что даже школы не работали, ребятишки все равно неслись на Иртыш, катались до полного онемения рук и ног, а потом – домой, на печь – отогреваться. И не болели!

Осколок от снаряда в правом плече проносил сорок лет. Когда в госпитале врачи его вынули, показали мне, положили рядом, пока обрабатывали рану, осколок весь рассыпался, как будто бы превратился в пепел.

Учиться я любил, много планов строил после окончания школы, но не успел – началась война. Мне было шестнадцать лет, но, как и многие сверстники, приписал себе годы и отправился на фронт. Попал в город Барабинск Новосибирской области, окончил полковую школу сержантов, и в ноябре наш 230-й отдельный лыжный батальон загрузили в эшелоны для отправки в Москву. В морозные декабрьские дни гнали немцев от столицы. Помню большое количество убитых и раненых, разбросанную повсюду технику и страх. Война представлялась огромным молохом, который размалывает всех на песчинки…

А. П. Щербаков на конференции

Но у меня уже было четыре человека в подчинении, психологическое состояние которых нужно было поддерживать на самом высоком уровне – боевом. И никак нельзя было показать перед ними слабость, я боролся с собой, и перелом наступил – уже не боялся ничего. Даже после того, как получил первое ранение. 12 марта 1942 года при освобождении деревни Верховое в Смоленской области был ранен первый раз. Тогда я был командиром минометного расчета, я оказался в зоне взрыва

мины, осколок попал в правое плечо, чудом не задев голову. Затем меня перевели в Томское военное училище, по окончании которого пришел в 98-ю гвардейскую Краснознаменную воздушно-десантную дивизию. Я сразу убедился в высокой боевой готовности офицеров и солдат, по первому приказу готовых встать на защиту страны. В этой дивизии я был второй раз ранен и контужен – подорвался на самоходке.

В 1945 году наша дивизия попала в Венгрию. При освобождении города Веспрем меня ранили третий раз, когда я попал в окружение. Войну закончил в госпитале в Будапеште. После выписки, уже после окончания войны, нашел свою дивизию в Чехословакии.

Осколок от снаряда в правом плече проносил сорок лет. Когда в госпитале врачи его вынули, показали мне, положили рядом, пока обрабатывали рану, осколок весь рассыпался, как будто бы превратился в пепел. Вот что делает время не только с человеком, но даже с железом!

Еще на фронте я решил: «если не убьют – буду артистом»

Суржиков Иван Николаевич (09.11.1928—8.03.2000)

В пять лет я остался без матери, а отцу, Николаю Тимофеевичу, трудно было прокормить пятерых детей. Ему много приходилось работать, но русская песня звучала в доме каждый вечер. Самой любимой его песней была «Коробейники».

Иван Суржиков

Известие о начале войны застало нашу семью в Донбассе, куда мы перебрались из курской деревни Романовки в 1934 году после смерти матери. Я учился в седьмом классе. Когда началась война, оставаться на оккупированной территории было небезопасно. Мы отправились в обратный путь пешком до Романовки…

В 1943 году, в 14 лет, я впервые примерил солдатскую гимнастерку, познакомился с уставом армейской службы, став воспитанником 105-го стрелкового полка 65-й армии, а снял ее лишь в 49 году.

Выполнял различные задания во время войны, но самыми любимыми и радостными были выступления перед солдатами в минуты отдыха и в тяжелые дни перед боем. Во время сражений на Курской дуге «курского соловья», то есть меня, слушали генерал 65-й армии, дважды Герой Советского Союза П. И. Батов, командующий войсками 2-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовский, который в творчестве для меня был крестным отцом. Еще на фронте я решил: «Если не убьют – буду артистом».

Я решил: «Если не убьют – буду артистом».

Русская народная песня была надежным другом и оружием, я выступал перед бойцами в разных русских расшитых костюмах, нарядных рубашках, в мягких красных сапожках, как положено русскому молодцу. А теперь, когда выхожу в зал к ветеранам, – всегда надеваю строгий костюм с фронтовыми наградами. Самым дорогим считаю орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги».

Ещё одна дорогая сердцу награда – реликвия «Благодарственное письмо Суржикову И. Н. от 21 июля 1945 года». Видные военачальники нашли время, чтобы высказать мне, юному бойцу, слова признательности:

«Вам, доблестному воину Красной армии, участнику боев с немецко-фашистскими захватчиками, сражавшемуся в рядах войск 2-го Белорусского фронта, неоднократно отмеченных благодарственными приказами Верховного командующего генералиссимуса Советского Союза тов. Сталина, Военный совет фронта вручает это благодарственное письмо как память о Великой Отечественной войне. Желаем Вам доброго здоровья и новых успехов в Вашей дальнейшей трудовой жизни на благо нашей великой социалистической Родины.