Дети войны
Шрифт:
Я пытаюсь мыслить ясно, но боль блуждает в голове, смешивается с обрывками снов.
Бета принесла мне воды — высокую бутылку с длинным узким горлом. Я пью и рассказываю то, что узнал вчера от Аянара. У воды чистый родниковый вкус, у моего рассказа — вкус сухого песка. Бета смотрит на меня, ловит каждое слово, но я не могу объяснить ей то, чего не понимаю сам.
Моя рука лежит на плече Беты, тепло проникает сквозь тонкую ткань рубашки. Чувства, как солнечный свет, касаются моей кожи, — смятение,
— Да, золотая флейта, — говорю я.
— Я поплыву с тобой? — спрашивает Бета.
— Да. — Я киваю, и боль с новой силой вспыхивает в голове. — Мне нужны бесстрашные воины.
Бета смеется, но я серьезен.
Я решил еще вчера, в шатре у нового лидера: я соберу отряд младших звезд. Отправлюсь в их лагерь как только смогу и выберу тех, кто пойдет со мной. Мне нужна и команда Киэнара, и воины сражающиеся на земле.
Но сначала вторая четверка должна стать моими личными предвестниками.
Я ставлю бутылку на стол и поднимаюсь.
— Мне пора.
Мы выходим из шатра вместе с Бетой. Солнечные искры вспыхивают в ее глазах, рассыпаются по волосам, пряди сияют — волны света на черной одежде. Тонкие запястья в широких рукавах, движения уверенные и точные, — я забываюсь на миг, смотрю на Бету.
В ее взгляде вопрос, почти ставший словами или мыслью. Бета хочет остаться рядом, но не хочет мешать.
Со мной все в порядке, она не должна беспокоится за меня.
Я обещаю:
— Когда мы закончим, я позову.
Бета кивает, серьезная и тонкая, и остается возле шатра.
Сегодня лагерь тише, и почти все предвестники, приветствующие меня по пути — одеты в черное. Лишь изредка мне встречаются люди в разноцветных куртках, — все верно, у них много дел, они трудятся по всему миру. Сейчас их время.
Вдалеке, между синими и желтыми полотнищами шатров, я вижу вторую четверку. Киэнар вскидывает руку, крылья распахиваются у него за спиной, словно он готов лететь, — но нам рано отправляться в путь. Рядом с Киэнаром стоит Кори, — его легко узнать по ярким волосам и странному, ощутимому даже издалека, чувству.
Я пытаюсь вспомнить, где его видел, но слышу оклик. И в тот же миг меня настигает волна знакомой силы, — похожей и так не похожей на мою.
Я оборачиваюсь. Передо мной Раэти.
Мой учитель.
Я не успеваю сказать ни слова — он обнимает меня, крепко. Говорит:
— Прости меня.
И слова, и голос души такие искренние, — чувство вины, раскаяние и тревога. Но мне не за что прощать его, Раэти ни в чем не виноват передо мной.
Я говорю:
— Я не сержусь на тебя.
Раэти берет меня за плечи, вглядывается в мое лицо, словно пытается различить что-то скрытое. Что-то, чего я не
В темном взгляде учителя сейчас нет насмешки, он внимателен и серьезен. Но у глаз таятся следы смеха, едва приметная сеть морщин. Я вижу белые нити в его волосах, раннюю седину.
Раэти самый старший из нас, самый старший из восемнадцати великих звезд. Он учил меня, учил Аянара, учил других. От него я узнал, что такое темнота и как управлять ею. Учить — дело его жизни, как мое дело — война.
Но война закончилась.
— Я не успел поздравить тебя с победой, — говорит Раэти. — Ты был занят… А потом я не мог тебя найти.
Его голос снова пронизан виной, она отражается в моей душе, — я виноват, так виноват, я был здесь нужен и оставил всех.
— Ты победил, — говорит Раэти. — Ты выиграл войну. О тебе сложат легенды, победу будут помнить вечно, а суд забудут.
Мое сердце пылает — учитель гордится мной. Я счастлив, как в детстве, когда он хвалил меня. Нет. Сильнее, в тысячу раз.
Я знаю, мои ученики чувствуют то же самое, когда слышат от меня слова одобрения. Амира, Рэгиль, Арца, Лаэнар.
Но Лаэнар предал меня.
Амира погасла.
Арцу и Рэгиля я не должен видеть.
— Ты не знаешь, — спрашиваю я, — за что меня судили?
Раэти качает головой. Он не знает. Известно ли это хоть кому-нибудь или навеки останется тайной?
Я говорю:
— Где тебя найти? В городе?
— В новой роще. — Раэти замолкает на миг. Он не хочет рассказывать о чем-то или не хочет беспокоить меня. Но я не отвожу взгляда, и Раэти продолжает: — Там наши волшебники из старой рощи.
Я не могу удержаться, закрываю глаза. Тянусь к ним, моим предвестникам, жившим на островке волшебства в Атанге. Но вижу лишь таящий след звездного света.
Их забрали у меня. Но не Аянар теперь их старшая звезда, а мой учитель, — я понимаю это по его голосу и взгляду.
За это ты просишь у меня прощения, Раэти?
— Хорошо, — говорю я. Раэти все еще всматривается в мое лицо, все еще сжимает мое плечо. — Мне нужно идти, меня ждут.
Я указываю на вторую четверку, они так далеко, что слова и чувства еще не различимы. Раэти оборачивается, смотрит на них, говорит:
— Аянар сказал, они будут твоими личными предвестниками теперь? Это хорошо, так будет лучше всего.
Он рад за меня и рад за них, — чувство глубокое и сильное, словно воды реки, спустившейся с гор, нашедшей путь по равнине.
Раэти всегда хотел, чтобы я дружил с ними. Наверное он жалел, что я не родился раньше и им не суждено было стать моими самыми близкими звездами, воплощением моей воли. Ведь я родился в тот же год, что и Киэнар, Армельта, Каэрэт и Цалти — почти двадцать шесть лет назад.